— Снимите верхнюю одежду для досмотра, — потребовал я и кивнул Соколову.

Митрохин дернулся к выходу, уже не контролируя себя, но оказался в крепких руках майора.

Через минуту он стоял без пальто и шапки. Карпов прощупал пальто, выложил из накладных карманов на подкладке три небольших стопки бумаги. После пальто капитан занялся головным убором: он развязал тесемки цигейковой шапки-ушанки, тщательно прощупал ее и перевернул. За отворотом и подкладом шапки тоже обнаружились сложенные листы исписанной бумаги.

— Что это такое? Поясните пожалуйста, Василий Никитич, — потребовал я.

— Это… я… как бы… — проблеял Митрохин, но вдруг обрадованно вскинулся:

— Это я книгу пишу о наших доблестных чекистах, бойцах невидимого фронта!

Газиз давал понятым время взглянуть на бумаги — ровно столько, чтобы прочесть не успевали, и тут же фотографировал листы, убирая их в папку.

Сами понятые сидели с выпученными глазами. «Ничего себе, никогда бы не подумал, что Вася шпион. Такой вежливый все время, предупредительный», — думала работница архива, сухощавая женщина предпенсионного возраста в синем кримпленовом пальто с норковым воротником и в норковой же шапке-таблетке. Второй понятой — повар комитетской столовой — хмурился, негодуя: «А я ему старался побольше кусок всегда положить. И разговаривал с Васей, как с человеком, жалел его»…

В это время в допросную ворвался комендант здания на Лубянке. В руках он держал металлический контейнер для документов.

— Хорошо, успел. Вот жеж собачья должность! — Попенял он, стараясь восстановить дыхание. — Вы уж простите, Владимир Тимофеевич, что сразу после вашего звонка не прибыл.

— Все нормально. Ваша задача — зафиксировать изъятие и опечатать изъятые материалы.Так же вы берете контейнер на ответственное хранение.

Всего в одежде архивного работника нашли двадцать шесть листов бумаги, смятых и потом тщательно расправленных.

— Снимите ботинки для досмотра, — потребовал я.

Здесь даже Карпов, всегда невозмутимый и спокойный, удивленно поднял брови.

— Ботинки? — переспросил он.

— Да, капитан Карпов, — повторил я с нажимом, — проверьте ботинки гражданина Митрохина.

Из ботинок выудили несколько смятых комков бумаги, забитых в носки обуви. Так же под стельками были еще четыре листа, сложенных ровными прямоугольниками по размеру подошвы.

Всего у Митрохина изъяли тридцать четыре копии документов разной степени секретности.

Даниил закончил писать протокол, понятые расписались и были отпущены. Комендант вызвал прапорщика и они унесли опечатанный контейнер. Митрохина Соколов с Карповым повели в комнату для допросов в УСБ.

— У меня ребенок инвалид! Он без меня не может! — Кричал Митрохин, рыдая. Уже у самой двери в допросную он просто забился в истерике:

— Нет! Нет! Этого не может быть… Ненавижу, всех вас ненавижу!!! Вы мне всю жизнь сломали… — его лицо перекосила гримаса ненависти. — из-за вас мой ребенок инвалидом стал… ненавижу…

Я прошел первым. Даниил проскользнул следом и расположился за столом секретаря, разложив перед собой письменные принадлежности. Митрохина усадили напротив меня.

Подал ему стакан воды и молча ждал, когда он выпьет. Архивариус расплескал с полстакана на одежду, трясущиеся руки никак не хотели слушаться. Но успокоился он внезапно, как-то вдруг, и глянул на меня исподлобья, быстро, оценивающе.

— Василий Никитич, попрошу у вас объяснительную. Вот бумага, вот авторучка. Будьте добры, напишите, что за документы вы выносили из архива, зачем вы их выносили и кому намеревались передать? — я положил перед ним лист бумаги и обычную автоматическую ручку.

— Легко, — Митрохин усмехнулся, прищурился и открыто, как человек с чистой совестью, посмотрел мне в глаза.

«Считаешь себя самым умным? Ну-ну. Сейчас я тебе подброшу версию, которую вы всем Комитетом никогда не сможете проверить!», — подумал он и начал быстро-быстро писать, не забывая ставить знаки препинания, выдерживая абзацы и красные строки.

Он прокручивал в уме текст и я, читая мысли, ознакомился с этим текстом раньше, чем Митрохин закончил писать объяснительную. Его версия произошедшего излагалась так: «По личному устному указанию товарища Андропова Юрия Владимировича, я собирал архивные материалы для него, копировал и хранил их. Зачем это нужно было товарищу Андропову, мне неизвестно, но приказ нарушить я не мог, потому что…. Почему? Почему я не прекратил копировать документы после смерти Андропова? Спросят, почему я не пришел с этим вопросом к Цвигуну?»…

Здесь Митрохин прервался, глаза его забегали, потом он посмотрел вверх, словно в левом углу допросной, под потолком, висела подсказка. Он положил авторучку на стол, похлопал себя по карманам в поисках сигарет. Я достал из ящика письменного стола свежую пачку сигарет «Астра», толкнул ее по столу к Митрохину. Следом пустил коробок спичек. Архивариус прикурил сигарету, затянулся и с удовольствием выпустил струю дыма в сторону. Потом нехорошо усмехнулся и продолжил писать объяснительную.

«Юрий Владимирович потребовал от меня сохранения абсолютной секретности и, как я понял, документы были нужны ему для личного пользования. В цели товарища Андропова я не посвящен и его намерений в отношении скопированных мной документов я не знаю… а дальше что?.. Они устроят обыск. В квартире у меня только копии за последний месяц. Ведь чувствовал, что надо увезти, чувствовал же! Эх, жаль не получилось поехать. На даче они никогда не найдут тайников. Так что мне придется отчитаться и ответить только за те тетради, что в квартире. Отлично!», — здесь он улыбнулся, быстро закончил объяснительную и протянул ее мне.

Я взял, внимательно прочел.

— Василий Никитич, пожалуйста, напишите, когда Юрий Владимирович поручил вам снять копии с особо секретных документов и на протяжении какого времени вы это делали. Дальше укажите, какое количество документов вы скопировали, а также место их последующего хранения. — попросил задержанного.

Митрохин презрительно скривил губы:

— Список документов, с которых сняты копии, тоже предоставить? Я могу прямо сейчас перечислить их все — буквально каждую бумажку. Юрий Владимирович дал мне четкую инструкцию того, какие документы ему нужны. — Митрохин окончательно расслабился, не осталось и следа недавней истерики.

— На случай смерти Андропова вам тоже были даны четкие инструкции? — я задал закономерный вопрос.

— Да, очень четкие. Юрий Владимирович приказал, чтобы в случае его смерти, все скопированные документы были переданы Бобкову Филиппу Денисовичу, — тут же без запинки ответил