— БАЦ! — нахлынул поток тошноты. Салон самолета провалился куда-то в черную пропасть. Онемели конечности. К горлу подступил комок величиной с футбольный мяч. Затруднилось дыхание. Казалось, по спине промчались миллионы мурашек. Не в силах открыть рот, я выдавил из себя только мычание. Кресла с Борькой и капитаном ВВС расплывались прямо на глазах. Весь салон самолета приобрел форму «расплавленной капли ртути». Взял мысленно это обозначение в кавычки, поскольку совершенно не имел представления, может ли капля ртути быть «расплавленной»? Но в этот миг мне показалось именно такое сравнение. А как еще обрисовать то, что расплывалось у меня в моем разуме? Как и в прошлый раз — сразу запахло озоном. Сейчас рванет извержением рвоты, — пронеслось в мозгу. Пронеслось и… куда-то обрушилось. Последнее, что услышал — голос Борьки:

— Черт! Данилыч, глянь, нашему лишенцу снова плохо!

Склонившиеся озабоченные лица. Два милых и до боли знакомых силуэта. Потом…

Потом пустота. Нирвана. Колодец тоннеля. Дыра.

И сквозящий в сознании автоматический отсчет:

До контакта двух модуляций пять часов тринадцать минут девять секунд…

Восемь секунд…

Семь секунд…

Шесть…

Хлопок! Все! Я уплыл в бесконечность.

Самолет ушел фюзеляжем в воздушную яму. Там и сгинул куда-то с наземных радаров…

Глава 22

1945 год. Последние дни января.

База-211.

— Именно так, дорогой мой! Именно так! — закончил беседу доктор Морелль. — Нам дали понять, что могут снести с лица земли не только Базу-211, не только Новую Швабию с ее атомным реактором, но и половину Антарктиды, если брать за масштабы. Половина ледяного континента может унестись со своими снежными пластами и вечной мерзлотой куда-то к черту на рога! Вероятно, этот неизвестный человечеству конгломерат обладает способностью изменять климат, раз они создали вокруг себя едва ли не тропический пояс. Не напоминает вам это слухи о пресловутой Атлантиде? Многие ученые, да и историки древности, размещали Атлантиду как раз здесь, во льдах шестого континента. И если этот неведомый нам конгломерат умеет управлять гравитацией — представьте себе, чем этот РАЗУМ может обладать в глобальных масштабах? Вы не ученый, но наверняка слышали из уст наших физиков, что скорость света — это конечный результат всех физических законов природы. Выше нее нет ничего. Это предел. Константа. Только свет может распространяться с такой невероятной скоростью. Свет и… — он сделал эффектную паузу, — и… гравитация, друг мой. — Поднял палец вверх. — М-да… гравитация. — Подмигнул. — Все еще не представили? Давайте, перефразирую иначе. Представьте себе на секунду, если какая-нибудь неизвестная нам на Земле цивилизация, которая развивается с нами на планете параллельно человечеству, обладает скоростью света и законами гравитации? Представили? А теперь спросите себя — что она, эта цивилизация, может сотворить с нами, здесь, во льдах Антарктиды? — сделал он ударение на слове «может».

Позднее Скорцени вспомнит эту беседу с достойным доктором, личным врачом фюрера. А пока, в этот час и минуту, 28 января 1945 года, распрощавшись с ученым, тайный агент поспешил к коммутатору. Ему предстояло закодировать текст с указанием координат тайного клада, который он обязался послать по секретной связи своему шефу.

Переночевав в отведенной ему комнате напротив бункера связи, позавтракав, он составил код донесения. Этот шифрованный код Гиммлер ждал, находясь со вчерашнего дня в Латинской Америке. Текст шифровки гласил:

Мой рейхсфюрер! Все закопано в условленном месте, как вы и планировали. О тайной операции, кроме нас с вами, знает экипаж лодки, капитан Шмидт и Лени Рифеншталь. Простите, но я был вынужден поставить фрау Рифеншталь в известность, так как не получал от вас насчет нее никаких указаний. По поводу экипажа можно не беспокоиться: матросы и мичманы полагают, что мы закопали на острове архив документов Третьего рейха. Истинную цель знают только Шмидт и фрау Рифеншталь. Капитан не вызывает сомнений: он получил свою долю и будет молчать. Что касается дамы, прошу ваших указаний. Координаты и план острова находятся у вас. Копия у меня. Больше о месте сохранения никто и нигде не знает. Жду ответ. Хайль Гитлер!

Оберштурмбаннфюрер СС Отто Скорцени.

Отправив код радиограммы самолично, не привлекая операторов связи, тайный агент поспешил к барону фон Риттену. Предстояло узнать, что на самом деле произошло с Ханной Райч, водителем фюрера Эрихом Кемпкой и полковником Штраусом. Спустившись на эскалаторе в ответвленный подземный коридор жилого комплекса, миновав бараки со штатом обслуги, он вошел в кабинет коменданта Базы-211.

Странно…

Отчего такая суматоха? Почему все бегают туда и сюда с лихорадочным блеском в глазах?

— Ах, это вы, мой дорогой Отто! — приветствовал комендант, выглядевший таким же растерянным, как и все его подчиненные. — Прошу вас! — указал на кресло. Налил коньяк. Судорожно глотнул сам, протянув дрожащей рукой бокал собеседнику.

— Да что случилось, черти б всех взяли? — уставился на бегающих операторов диверсант.

— Вы еще не знаете?

— Не знаю что?

— Как же? Утром сдали Берлин! — всхлипнул почти по-детски фон Риттен.

Скорцени на миг опешил, но тотчас взял себя в руки.

— А чего вы ожидали, Людвиг? Кто сомневался в эти последние дни, что наша столица не перейдет к русским? А не знал я потому, что еще не освоился у вас здесь со связью.

— Но, мне доложили, что вы только что из «Операторской».

— Необходимо было послать шифровку своему патрону.

— И не знали о сдаче Берлина?

— Услышал от вас. Кто подписал капитуляцию?

— Адмирал Дениц.

— Хм-м… Фюрер знает?

— Я как раз ожидал вас, чтобы пойти к нему с этой, м-мм… новостью.

Скорцени лукаво взглянул.

— Одному несподручно? Боитесь гнева бывшего главы нации?

— Вот именно, что главы, а не бывшего. Кто его знает, чем еще обернется сдача Берлина.

В коридорах слышались возгласы, крики, иногда и потайные смешки. По внутренним динамикам зачитали обращение покойного Геббельса, руководившего последней защитой города. Весть о капитуляции мгновенно разлетелась по всем закоулкам Новой Швабии — от центральной Базы-211 до самого дальнего форпоста в снегах Земли Королевы Мод. Фон Риттен бессильно опустил руки:

— Ну, вот. Теперь и мы опоздали. Кто-нибудь из адъютантов уже докладывает фюреру: может, Путткамер, а может, и личный охранник, обергруппенфюрер Йозеф Зепп Дитрих.

— Ева с ним, в мастерской?

— Женский