Негр? Нет, белый, просто перемазался в земле. И он не испуган, просто кричит… Мгновенно пришло осознание, что сейчас и в них полетят гранаты. А спрятаться негде. Упасть? Половина будет ранена, а вторые и третьи броски их просто добьют. Им твердили это на тренировках, Элвин и сам понял: это в бою, чтобы выжить, чаще всего нужно делать только одно.

— Чардж! Чардж! Чардж! — воздух вылетал из глотки с такой силой, что, казалось, захватывал с собой крошечные кусочки легких.

В спину толкнула ударная волна, но Элвин удержался на ногах, а с ним и другие солдаты из его отделения. Бросок! Они закинули в окопы свои гранаты прямо на ходу. И снова бежать! Двадцать метров, десять… Они обязательно выживут!

Глава 21

— Умри! — Элвин добежал до вражеских окопов и разрядил винтовку прямо в грудь ближайшему защитнику.

Того откинуло на несколько шагов, но он почему-то не умер, а, наоборот, начал подниматься на ноги.

— А-а-а-а! — со спины на него налетел Гарри.

Толкнул — враг снова упал, но попытался извернуться. Гарри врезал ему ногой в грудь, и в воздухе зазвенело от удара стальных подбоек о стальной же панцирь. Закончил все Боб: он свернул шею своему противнику, упав на него сверху, а потом повернулся к солдату с панцирем и выстрелил ему прямо в лицо.

Остальные тоже закончили.

От их отделения осталось пять человек, но они взяли позицию, а значит, скоро придут подкрепления, и враг будет вынужден бежать. Элвин, опираясь о усиленную бревнами стену, проковылял поближе к парню с панцирем. Молодой, на лице редкие усики, глаза большие, черные — типичный итальянец. И зачем он полез воевать за русских?

Элвин расстегнул ремни на его панцире — такая штука и самому пригодится — и из-под него вывалилась свежая фотография. Снимали недавно. Площадь Лафайет, на ней толпы людей, а перед ними на ящиках что-то кричит русский генерал. И надпись от руки: Морте мильоре…

— Знаешь, что это значит? — Элвин протянул фотографию Гарри.

— Лучше смерть.

— Лучше, чем что?

— Тут не написано. Просто — лучше смерть. Звучит как девиз.

— Нормальные люди носят фотографии жены, детей, а этот… Зачем таскать под сердцем фото толпы? — Боб сплюнул.

— А ты сам… — Гарри хотел было напомнить тому, что ни у кого из них тоже нет семьи, но тут резко стало не до этого.

Где-то в тылу заиграли трубы, и это был совсем не тот сигнал, который они ожидали услышать. Отступление? Элвин выругался. Почему? Почему⁈ Они же смогли, они победили — зачем снова бежать назад?

— Уходим, — вслух он сжал зубы и выдал то, что должен был.

Они медленно выскользнули из окопа и ползком двинулись назад, старательно крутя головами по сторонам и пытаясь понять, что же пошло не так. Справа от них выбрались остатки еще одного взвода, а слева — по ним открыли огонь. К счастью, неточный: на передовую русские без всякой жалости загнали новобранцев-луизианцев… Однако даже их невеликих хватило, чтобы отбиться.

— Чертовы предатели! — Боб пытался выплюнуть всю землю, что успел наглотаться, пока прятался от выстрелов. — Ну ради чего? За что они сражаются?

— За свой город, — Гарри после недавней схватки был еще бледным.

— Лежать, — Элвин придержал друзей, почувствовав холодок по спине. И верно, над ними начала работать артиллерия, и даже непонятно чья и с какой стороны… — Лежать!

— Да лежим, — Боб сполоснул рот из фляги и сплюнул. — Но все же? Почему они не бегут?

— Они — американцы, — так же спокойно ответил Гарри, у него в голове как будто что-то менялось. — Мы сражаемся за родину, они — тоже. Мы не сдаемся, они — тоже. Мы учимся, и они тоже будут учиться.

Неожиданно рядом с ними упала граната, и все смешалось. Кто-то кричал — назад! Кажется, это был вражеский офицер, пытающийся удержать своих солдат. Но те все равно полезли вперед. То ли психи, то ли…

— Вы убили наших друзей! — какой-то тощий мексиканец влетел в них с разбегу и разрядил сжатый побледневшими пальцами «Спрингфилд» в ближайшего солдата.

Зря. Если бы примкнул штык, мог бы попытаться зацепить двоих, а так — потерял время на отдачу, на попытку разглядеть следующую цель… Элвин вспомнил, как сам недавно начал бой точно так же, и мысленно покраснел. Впрочем, теперь он был готов. Модель «Байонет» 1905 года не мешала стрелять, уж точно не вблизи, и теперь сорок один сантиметр штык-ножа вошел прямо в грудь вражескому солдату.

Удар! Удар еще одному! А их оказалось не так много — кажется, часть все же послушали своего офицера. Разумный приказ не лезть на рожон, но именно из-за него враги сейчас умирают, а они будут жить… Последнего мексиканца, который пытался задушить Гарри, Элвин оглушил ударом приклада. Кажется, они теперь вернутся не с пустыми руками. Язык, которого можно разговорить, лишним не будет. А если он еще и что-то полезное расскажет, то можно рассчитывать на премию или даже новые погоны.

— Ты как? — Элвин протянул руку Гарри, помогая подняться.

Тот пошатнулся, а потом неожиданно выхватил у него винтовку и воткнул штык в горло взятому в плен солдату. Обидно, но Элвин еще не успел привыкнуть к мысли о награде, и отказаться от нее оказалось совсем несложно. Гораздо интереснее было, что же такого случилось с их обычно спокойным другом.

— Ты чего? — Боб положил руку Гарри на плечо, но увидел его взгляд и отшатнулся.

— Он хотел меня убить, — того трясло.

— Нас не первый раз, вообще-то, хотят убить.

— Он смотрел мне в глаза! Я его узнал. Он жил в ночлежке рядом с нашей казармой в Новом Орлеане. Я даже как-то бросил ему пару центов, когда он пел «Гуд Олд Саммер Тайм». И он тоже знал меня, знал, что я американец, знал, что мы пришли их освободить, но все равно хотел меня убить. Не штыком, не пулей, а своими руками. Почему он так меня ненавидел?

— Ты же сам говорил, что они защищают свой город! Как мы! — Элвин ухватил друга покрепче и потянул его за собой. Они выжили, но им нужно было двигаться дальше.

— Это да… — Гарри еще потряхивало. — Но я почему-то никогда не думал, насколько же эта жажда свободы ужасно выглядит.