— Девочки, раскормите мне водителя, в кабину не влезет, — пошутил я и тут же похлопал по спине подавившегося лейтенанта Колю. — Минералки хлебни — и дуй в машину.

Я вышел первым. Николай за мной, отхлебывая на ходу воду из стеклянной бутылки с этикеткой «Боржоми».

— Прикормили, смотрю, тебя на кухне. — заметил я, когда выехали с территории дачи. — Женщины считают, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок, а ты этим бессовестно пользуешься?

Николай неловко оправдывался, а я подшучивал над ним всю оставшуюся дорогу.

На Кутузовском отпустил водителя и быстро вошел в подъезд.

Дома меня ждали с нетерпением и сразу же потащили на кухню. Увидев там большой противень с творожной запеканкой я слегка погрустнел. Но виду не подал — ел с удовольствием. Тем более, что домашняя запеканка оказалась вкуснее, чем та, которую готовили лучшие повара страны на даче Генсека.

Вечер провел в тихой, семейной обстановке, слушал «последние новости» о школе, одноклассниках и «задаваке-Лариске».

После польской командировки жизнь снова вошла в привычную колею. Ничего не нарушало спокойного ритма. Марс выздоравливал, его из нашей «тайной» больницы перевели в госпиталь КГБ. Он ворчал, что уже выписываться пора, но врачи не торопились.

— Да на мне пахать можно! Хоть сейчас лопату в руки — и в огород! — возмущался Марсель, когда мы всей командой пришли навестить его.

— Лопату и «пахать» я тебе организую, — пообещал я, — но только после выписки!

— Да ты погодь, пахать он собрался! — Соколов бухнул на тумбочку авоську с яблоками. — Тебе нормальную еду трескать только вчера разрешили!

— Точно, — согласился с тезкой Карпов. — В прошлый раз, как приезжали, еще жаловался, что смотреть не можешь на кашки.

— Ну я же татарин! Мой народ издревле привык огурцы и капусту игнорировать, а на завтрак есть мясо с мясом! — с серьезным видом ответил Марсель, заставив всех рассмеяться. Не удержавшись, он и сам засмеялся, но тут же сморщился, приложив руку к животу.

— Вот что, Марсель, давай отдыхай, — заметив его боль, сказал я. — Выздоравливай полностью и ни о чем не беспокойся. Даже когда выпишут, мы тебя первое время побережем. А то, сам понимаешь, при нашей работе всякое случается.

Когда уже вышли из госпиталя, вспомнил и спросил у ребят:

— Кстати, скоро проводы зимы. Поедете на ВДНХ?

— Я нет, у нас младший приболел, — Карпов сообщил это буднично, спокойно, но по глазам было видно, что переживает.

— А я вообще за любой кипишь, кроме голодовки, — рассмеялся Соколов. — И блинов поесть просто мечтаю! И поем. Но, извините, не на ВДНХ, а у себя в Ростове. Еду на выходные к своим.

— Не люблю я шумные мероприятия и столпотворения… — пробормотал Даня.

А Газиз ничего не ответил, так как отвлекся и даже не слышал мой вопрос. Проследил за его взглядом — нет, там не шла красивая женщина, а просто симпатяга-снегирь, усевшись на ветке, чистил перышки. Романтик наш казах, что тут скажешь.

Рутина следующих дней поглотила меня так, что я и не заметил, как закончился февраль и наступил март.

Четвертого марта, в субботу, встал рано. Отодвинул штору, выглянул в окно. На дворе кружился и падал легкий снежок. Если в конце февраля погода радовала, то в марте снова похолодало. А такж хотелось побыстрей уже настоящей весны и солнца.

— Вот, папочка, как проводим зиму, так сразу и начнется весна, — утешила меня Леночка, когда я сказал об этом за завтраком.

— Это правильно, зиму проводить надо, — поддержал дочку и спросил у Лиды:

— Лида, ты завтра с нами или у тебя другие планы?

— Лидочкины «другие планы» оказались козлом, — сообщила Танечка, а меня царапнул прозвучавший в ее словах сарказм, не слишком-то вяжущийся с юным возрастом дочери. Надо будет поговорить с Таней наедине по этому поводу.

— И она теперь абсолютно свободная, только очень несчастная, — добавила Леночка, макая блин в варенье.

Лидочка всхлипнула и выбежала из кухни.

Я вопросительно посмотрел на Светлану. Жена тяжко вздохнула, сочувственно проводив домработницу взглядом, и сообщила:

— Ее парень женится. На другой.

— Вот уж плакать точно не стоит из-за какого-то коз… — я осекся на полуслове, — из-за непорядочного человека. Значит, он ее недостоин и будет кто-то лучше.

Потому повернулся к дочкам:

— Девочки, а вам строгий выговор! Неприлично говорить в третьем лице о присутствующем при разговоре человеке.

— А Ленка не знает, что такое «третье лицо»! — надменно хмыкнула Таня, глянув на младшую сестру с превосходством. — Они этого еще не проходили по русскому языку.

Да, заноза растет еще та… Я нахмурился. Такое чувство, будто передо мной сидит уменьшенная копия покойной тещи, Валентины Ивановны. Хотя, чему удивляться, кровь — не водица, гены — та еще лотерея. А я хоть и стал посвободнее, но времени на воспитание детей все равно критически не хватает. Видимо, поговорить по этому поводу придется не только с дочками, но и с женой, и даже с Лидой. Будем вместе решать, как не допустить дальнейшего падения дочери в пучину хамства и своеволия.

Лида, видимо, стараясь отвлечься от переживаний по поводу расставания с «женихом», целый день драила квартиру до зеркального блеска. Ворчала, что зима никак не кончится и грязь летит со всех сторон. Девочки бегали по квартире и репетировали, что будут делать на гуляниях. Леночка упрашивала взять завтра санки, но я твёрдо сказал, что мы провожаем зиму, а не катаемся с горок. В общем, вся суббота прошла в предпраздничной суете и семейных посиделках на кухне и у телевизора.

В воскресенье встал я раньше всех. Сделал свои обычные утренние дела и пошел будить девочек.

— Девочки, подъём! — громко объявил я, заглянув в их комнату. — Сегодня едем на ВДНХ, зиму провожать!

Визг, топот, и две растрепанных, как домовенок Кузька, девчонки пулей понеслись в ванную. Жаль, мои дочки не знают про такого героя, мультик про Кузьку выйдет на экраны только в восьмидесятых.

Главная битва развернулась, как всегда, на выходе из квартиры. Леночка, уже настроенная на весну, капризничала у зеркала в прихожей.

— Мама, ну