преступника и озвучить приговор. Я даже заметил, как рядом поежился один генерал. Перечислив все проблемы, Иосиф Виссарионович продолжил. — В связи с выявленными недостатками, мириться с таким положением дел нельзя. Это преступно! Но и неспешно все исправить уже не получится. Кроме Германии, вставшей на путь национализма, крайне враждебного нашем идеалам интернационала, на Востоке поднимает голову и ищет жертву еще одна страна — Япония. Понукаемая капиталистами из Великобритании и США, она уже напала на союзный нам Китай, и выдвинула войска к нашим границам. Это тоже требует нашей самой скорой реакции. Это вынуждает нас открыть второй фронт, иначе, задавив китайских коммунистов, враг не удержится и направит свои силы на нас. Оперативность, на которую нас толкают события в Европе и Азии, требует создания специального органа власти. Органа, который будет способен решать возникающие проблемы в режиме реального времени, а не от собрания к собранию. На постоянной основе! Мы с членами политбюро уже обсудили вопрос и приняли единогласное решение — такому органу быть! Его название — Ставка Верховного Главнокомандования. Члены политбюро поручили мне возглавить этот орган. Среди вас, товарищи, много боевых командиров, прошедших и империалистическую, и гражданскую войны. Самые выдающиеся из вас войдут в совет и будут отвечать — каждый за свой участок фронта. Список назначений зачитает маршал Ворошилов. К сожалению, не все отчеты с мест являются правдивыми и соответствуют действительности. Опираться на неверную или даже откровенную лживую информацию мы не имеем права. Неверная информация ведет к ошибочным решениям. Ошибочные решения — к поражению и потерям. Поэтому считаю необходимым усилить Ставку Верховного Главнокомандования «ушами и глазами» — ее представителями в войсках. Эти люди, верные народу и партии, должны будут выезжать на фронты и собирать информацию о положении дел. После чего докладывать в Ставку — напрямую, без утайки и замалчивания, что происходит на фронте. Понимаю, что иногда ситуация такова, что требует немедленного вмешательства. Для этого решено наделить представителей правом отменять решения командиров, вплоть до уровня командира фронта, и отдавать приказы от имени Ставки. Список представителей готов, с ним можно ознакомиться на выходе из зала. А сейчас слово товарищу Ворошилову.
Климент Ефремович вновь поднялся на трибуну и зачитал короткий список имен, некоторых — даже уже с «назначением ответственности». Так, маршал Блюхер получил свою зону ответственности — Дальний Восток. Театр военных действий ему был знаком, поэтому никого это назначение не удивило. Маршалу Тухачевскому отдали «под надзор» бронетанковые дивизии и кавалерию. Маршал Белов должен был отвечать за работу западного фронта. Кроме них назначение получило и несколько генералов, которые должны были «усилить» маршалов.
Собрание завершилось, и люди поспешили покинуть зал, чтобы уже в более тесном кругу по интересам обсудить новость и поделиться мнениями. Многие, как и я, пошли почитать список представителей. И если до этого момента я недоумевал, зачем меня сюда вообще позвали, то теперь все встало на свои места, когда я наткнулся на свою фамилию в списке!
Глава 3
Ноябрь 1937 года
— Ох, Сереженька, что же теперь будет? — причитала мама.
— Не тарахти, Ольга, он уже не мальчик, — отмахнулся отец.
— Так он же даже не служил! — всплеснула она руками.
— Так и воевать сам не будет, — хмыкнул в усы батя. И остро посмотрел на меня. — Правда, не понимаю, что ты за специалист такой, что будешь опытных командиров проверять? Мой тебе совет, Сергуня, не лезь им под руку! Нет ничего хуже, чем дурак с инициативой. А уж ежели он еще и при власти…
Тут он не выдержал и засунул папиросу в рот. За что тут же получил по руке от мамы. Мы сидели в нашей квартире, и курить в доме она ему строго запрещала. Люда в этот момент хозяйничала на кухне. Надо было Лешу с Ирой покормить. Но скоро тоже присоединится к нам и тогда причитания женской половины нашей семьи увеличатся, причем не в два, а как бы ни в десять раз.
Новость о моем новом назначении я скрывать не видел смысла. Поэтому и Люде рассказал все в тот же вечер, а она уже и родителям передала. И вот на следующий день батя с мамой пришли к нам в гости. Лишь сестры Насти не хватало, но у той учеба полным ходом идет.
Я и сам был не рад новой должности. С информбюро меня никто не снимал, да и как я узнал, ни один «представитель» не лишался своей работы на прежнем месте. И назначались люди, так или иначе связанные с фронтом. Вот я — глава внешней пропаганды СССР — был чуть ли не прямым виновником того, что страна вступила в войну сейчас. Логично, что меня решили добавить в список. Если лично побываю на фронте, то смогу увидеть все своими глазами и лучше координировать работу журналистов Бюро, как и правильно расставлять акценты в газетах и листовках. Умом я все понимаю. Но вот на душе свербел червячок страха. До меня приходило осознание того факта, что я не просто могу, а точно окажусь на передовой. Может и не в окопах, но все равно рядом с линией фронта. И получить случайный осколок от прилетевшего артиллерийского снаряда — вполне возможный вариант моей смерти. Из глубины поднимался страх человека, никогда по-настоящему не участвовавшего в войне. И мое предложение — ударить первыми — уже не казалось таким уж хорошим. Понимание, что могу потерять все, что имею — семью, детей, работу в один миг — медленно просачивалось в подсознание. Это малодушие я пытался стряхнуть, выкинуть из головы. Но получалось с трудом. Легко говорить о смерти и войне, когда она тебя не касается. Также легко самому идти в бой, когда ты молодой и даже не задумываешься о том, что сам способен умереть. Я еще не старый, но опыт прошлой жизни и, скорее всего, мое попадание в это тело говорят, что смерть не просто возможна. Она неизбежна. И самое главное — она может прийти внезапно. В момент, когда ты ее не ждешь. А я уже два раза был на кромке. Тогда все обошлось, а сейчас?
Переживания мамы и Люды лишь добавляли мне мрачных мыслей и раздражали, а не помогали. Отец тоже это заметил и, когда мама пошла на очередной виток причитаний, рявкнул на нее.
— Хорош нудеть! — стукнул он кулаком по своему колену, так как стола никакого
