Там тоже склады были не резиновые, но мне одному хватило бы на года два. Если, конечно, питаться не только из неё. Но, честно говоря, и здешней еды хватало на всех. Зайцы-беляки выходили во время отлива прямо на берег моря и поедали какую-то морскую траву, причём выходили на прямых ногах. Это выглядело забавно.

Мы, как жили по пять человек, так и столовались. Всяк себе заготавливал пропитание сам. Ну, кроме рыбы, которая добывалось сообща. Охотились по очереди. В челноке было ещё более десятка разных ружей, а вокруг было много северного оленя. Ну, очень много. Из оленьего мяса даже делали солонину, так его много били. Я исходил из поговорки: дают — бери, бьют — беги. Сейчас нам давалось и мы брали. Не истребляли, а запасали впрок.

К моему удивлению наши соседи поморы в мае посеяли рожь и ячмень. Ржи в итоге «взяли», как они сами сказали, «сам двадцать», а ячменя — «сам девять». И это, как я знал, был очень неплохой урожай, даже для новгородской области. Правда, местные, опасаясь заморозков, собрали зерновые уже в июле недозревшими. Собрали и вывесили на особо устроенных козлах или прямо на изгороди; через две — три недели хлеб дозрел. И всё равно хватало им своего хлеба только до Рождества. Это чтобы я на него не рассчитывал. Да я и не рассчитывал. Хотя имел право.

Я сетовал на то, что ни в одной из жизней не был чукчей. Шучу. Приручить хотелось оленей, а как? Олень — очень выносливое животное. Даже покруче монгольских лошадок. Вот он, точно, мог пахать от восхода и до конца забора. Слышал я рассказы про северных оленей и про их терпение и спокойствие. Был бы Флибер, можно было бы выписать сюда пару специалистов. Хотя бы на время. Но, думаю, им бы тут понравилось. Но тут только лишь наступала наша первая зима. И мне здесь нравилось.

Вассиан приехал к нам на материк самолично дней через пять, как мы с ним расстались. Понял, что накосячил, и приплыл каяться. Видимо, хотел меня вымариновать и вывести из себя, но не на того напал. Игумен сослался на нерадивость монахов и на свою занятость. Я сказал, что приехал на остров по государеву делу, выполнив которое, уплыл восвояси, так как государь поручений надавал выше крыши. Вассиан спросил меня, не отдам ли я монастырю соседний остров для обустройства там выварки соли, но я только покрутил головой. Он понял, что обиду я всё-таки затаил, и вернулся на остров смурной. Да и Бог с ним.

Почему мне вспомнилось о нём? Церковь мы всё-таки к зиме поставили и я отправил гонца в монастырь, чтобы игумен прислал нам хотя бы временного батюшку. И батюшку намприслали. Пронырливый такой батюшка оказался, но мы его быстро перековали, хе-хе… Стал и он моим стяжателем. А что делать? Не давать же человеку погрузиться в гиену огненную, выполняя роль соглядатая.

* * *

[1] Искин — искусственный интеллект.

Глава 21

Здешняя зима мне понравилась. Мягкая и, можно сказать, тёплая. На Рождество Христово термометр показывал плюс два градуса. И снега насыпало не так уж и много. Около полуметра, а в лесу — метр. Мы встали на самодельные сосновые лыжи с ременными креплениями, чем не удивили местных жителей. Они тоже использовали не снегоступы, а скользящие лыжи, но без желобка с обратной стороны, а, чтобы лыжи не разъезжались, с приклеенной на рыбий клей, меховой «подволокой». Тяжеловатые были лыжи, но крепкие, что важно при ходьбе на дальние расстояния и скользили, да, но не шибко.

Мы свои лыжи проваривали в стеарине, смешанном с тюленьим жиром и вели они себя превосходно. В челноке имелось несколько пар «обычных» валенок. В них охотиться было удобнее, чем в сапогах, или меховых чунях, вставленных в чулки, склеенные из рыбьей шкуры.

От производства сапог с супинаторами я отказался. Слишком дорогим оказалось удовольствие. Наши сапожники делали подошву для обуви из кожи, дублёной в ворвани. Она становилась водонепроницаемой и относительно гибкой. А для невыского мужского каблука её гибкости и прочности хватало. Тем более, что нынешние супинаторы ломались с такой же периодичностью. А тратить хорошую пружинную сталь на женские сапоги — расточительно и не рационально.

Ворвань — это вещь! Правда запах у неё, кхм…

Для сушки, древесину попилили на брус, уложили в штабеля, разделённые перегородками, и прогревали равномерно с помощью печей с воздуховодами и нескольких электро-калориферов с вентиляторами, поддерживающих в этих помещениях определённую температуру. Брус постоянно перекладывался и степень его просушки контролировалась. Сушили и более тонкие доски. Сосна — дерево со стабильной структурой, а потому будущие бортовые доски для обшивки судна подвергалось более ускоренной сушке с придачей им нужной кривизны. На них шел брус толщиной до пятнадцати сантиметров. Представляете, да, как его гнуть? Но доски имели длину до десяти метров и ширину до полуметра, а потому гнулись так, как положено. А после строгания доска станет такой, какой надо доской.

Уже в марте парусное судно типа шхуна было заложено, а именно, установлен киль и центральный шпангоут[1]. А когда можно считать, что судно заложено? Именно с центрального шпангоута! Я так считаю!

В своих жизнях мне доводилось строить и стальные суда и военные корабли, и деревянные яхты. Был у меня даже большой двухмоторный и двухпалубный двадцатиметровый катер, сваренный на Амурском судостроительном заводе из титана. В Девяностых годах заводы простаивали и материала разного было завались. Вот я и построил. Титан ещё и варить надо было уметь, вот я и внедрял технологию, отрабатывая её на своём катере, с помощью которой позже, в двухтысячные, стали строить военные катера.

Вот и сейчас мы стали строить корабль очень похожий на большую парусную деревянную яхту с косыми гафельными парусами. Иных я не признавал. Шхуна очень хорошо ходит при боковом ветре и под острым углом к ветру, у неё намного меньше снастей в бегучем такелаже, чем у судна с прямым парусным вооружением, проще устройство оснастки, что позволяло существенно уменьшить команду. Все работы с парусами производили с палубы, в то время, как на судне с прямыми парусами для их подъёма и спуска большому числу людей необходимо взбираться на мачты.

Мы строили двадцатипятиметровую шхуну по типу судна «Pacific Swift» — канадского4 парусного корабля, построенного в тысяча девятьсот восемьдесят шестом году в Ванкувере для