Я.

Дальше с каждым днём делалось только хуже. Он и не думал, что вся его жизнь может развалиться так стремительно.

К вечеру её сонное спокойствие сменялось лихорадочной нервозностью, она металась по крохотной квартирке, не находя себе места. Начинала что-то быстро говорить, перескакивала с одного на другое, снова и снова выспрашивала, сколько у него осталось денег, сколько он сможет ей оставить, когда у него новый заказ…

Тогда, в первый день… Или во второй? Словом, она выпила таблетку, сказала, что доктор прописал принимать ещё, и что ей должны сделать скидку в аптеке.

Ей это почему-то казалось очень важным.

Хуц-Ги-Сати к тому времени устал уже настолько, что просто молча кивал.

Она, наконец, успокоилась, Хуц-Ги-Сати попробовал её приласкать, но Маша только пробурчала, «не сегодня, Сатик, спать очень хочу».

Он и сам, честно говоря, больше всего хотел спать. Хорошо бы — долго-долго. И чтоб проснуться, а Маша рядом лежит, хитро на него смотрит, улыбается.

А на стоянке — «Медведь».

И долгая спокойная дорога за рулём могучей машины.

Ночью ему снилось, как он едет по Императорскому мосту и разговаривает с Два Пуда. Тот ему говорил что-то очень важное и успокаивающее.

Проснулся — ничего не помнил.

Только — словно что-то очень нужное должен был запомнить и не смог.

Как назло, все рейсы на неделе были только по городу и ближайшим окрестностям. Мелкие суматошные заказы — то фирма переезжала, то хозтовары в новый магазин какой-то сети догружали… Он хватался за всё.

Приходил домой измотанный, заваривал лапшу или быстрорастворимое пюре «со вкусом настоящего картофеля», ел, падал. Машка сказала, что пока смогла устроиться только в ночную.

Так что если и пересекались, то на пару часов.

Он горько усмехнулся.

Вот тебе и оба дома.

— Что лыбишься? — взбеленилась девушка.

Спроси её, почему так бесится, она б и сама не ответила. Просто, её всё дико злило потому, что всё время было страшно. Страх изматывал.

Она хотела рассказать об этом Хуц-Ги-Сати, но это тоже было страшно.

Менеджер в заведении под мостом тоже был страшным. И бесил.

Придирался постоянно.

Руки у неё сделались красными, кожа потрескалась. Чем-нибудь смазать — надо крем купить, хоть самый простенький, а денег не хватало даже на еду.

И скоро нужно было платить за квартиру, а сколько принесёт домой Сатик — он и сам не знал.

Нужны были таблетки. От них мир станет понятным и спокойным. Хоть и тусклым.

Врач об этом говорил.

И по тиви тоже — она всё время теперь смотрела того проповедника.

Того, что говорил в больнице. И передачи о том, как медицина и вера в Бога помогает понять, кто ты есть на самом деле и принять себя. Нужно только чтобы «ты был в ресурсе», а чтобы получить ресурс нужно помогать психике «находиться в состоянии позитивного творческого стресса».

Она не очень понимала что это такое, но слова очень нравились.

А Сатик был глупый.

Он вообще не понимал, что ей нужны таблетки для творческого стресса и принятия себя. Так по тиви говорили красивые девушки и тот телепроповедник.

«Я сама принимаю решения и распоряжаюсь собой. Я всё решу сама и никакой мужской шовинизм не встанет у меня на пути», — уговаривала она себя, пока шла к кафе под мостом. Правда, мысли эти были короткими и всё время убегали, а нервная дрожь и волны тёмного ужаса накатывали всё сильнее.

— Эй, русская, живее! Ещё одно замечание — и ты налетаешь на штрафы!

Она уже не понимала за что, просто схватила поднос.

Пошла.

И — застыла, сделав пару шагов.

Маша не помнила, куда нести заказ.

Номер же на чеке должен быть, обозлилась она, а эти придурки на чек поставили стакан с газировкой.

— Эй, сеньорита! Сеньорита, наш заказ стынет! — ей махали от столика, что стоял за низенькой перегородкой. Типа отдельного кабинета получалось.

Сердце ушло в пятки, прыгнуло к горлу. Те самые — в мешковатых спортивных штанах и куртках, и — этот, в очках.

Который с наколкой 13.

Подошла на подгибающихся ногах.

Остролицый уставился зеркальными стёклами.

— Русская, ты меня, что, боишься?

И улыбнулся.

Маша почувствовала, как выступили капельки пота над верхней губой.

Поставила на стол поднос, звякнули бутылки с газировкой. Эти заказывали только в стеклянных бутылках, так выходило дороже, зато среди местных считалось шиком. Показывали, что при деньгах.

— Сядь, поболтаем, — похлопал Зеркальный по дивану, парнишка что сидел рядом, тут же испарился.

— Спасибо. Мне нельзя. Пот контракту не положено. Оштрафуют.

Заржали все кто был за столиком, а Зеркальный мечтательно улыбнулся.

— Эй, ты. Сюда иди, — Зеркальный поманил менеджера пальцем. Медленно вылил под стол бутылку газировки. Показал пустой бутылкой на Машу, — Она занята. Убирает то, что ты, косорукий дебил, разлил. Ты понял?

Менеджер посерел и кивнул.

— Теперь, садись. Давай же, — потянул он её за руку. Провел крепкими прохладными пальцами по запястью. Улыбнулся чему-то своему.

— Русская, как тебя зовут?

— Маша, — шепнула она, — Ну Мария по-вашему.

— Мария… Мадре Муэртэ, — почему-то мечтательно протянул Зеркальный.

Взял её за подбородок и развернул к себе.

— Тебя не было неделю. Расскажи, почему?

Оказывается, он её замечал… Почему-то от этого стало тепло. Зеркальные стёкла смотрели так внимательно, пальцы были такими крепкими и успокаивающими.

Сатик снова был далеко. И когда приходил — ел и засыпал. И не спрашивал, почему она так дрожит и ворочается ночью.

Она рассказала всё.

Да и говорить-то не особо долго пришлось. Долго ей тяжело было.

Короткая история.

— Поэтому, тебя крутит, а твоя гладкая нежная кожа покрылась пупырышками и вспотела, — Зеркальный задумчиво провёл по её руке пальцами. От запястья и до самого плеча. — Тебе нужно то, что даст тебе силы и смелость. И тогда у тебя в жизни всё будет хорошо. Будет смелость, будет радость… Прада, малышка Муэртэ?

Она не знала кто такая Муэртэ, но ей нравилось, что Зеркальный так её называет. В этом слове было что-то тёмное и красивое.

Она кивнула.

— Красивым сеньоритам, которые знают чего хотят в жизни, надо помогать. Так? — он кивнул сам себе. — Так. Я тебе помогу получить всё, чтобы тебе стало хорошо и твоя кожа всегда была нежной, а тебе было весело. В больнице тебе прописали таблетки, от которых тебе просто становилось никак, да? Ну, типа, не страшно и не дёргаешься?

Она кивнула.

— На, попробуй как живут нормальные люди, а не «баззи», — он кинул ей пузырёк. В нём загремели таблетки.

Девушка машинально поймала, но тут же