Она чуть улыбнулась под бинтами, или мне просто показалось. Заговорила печально.

— Ты не спал со мной красивой, а хотел, я же видела. Теперь никто…

— Не торопись. Паспорт, конечно, поменять придётся. Но лицо тебе восстановят, хотя бы отчасти. Кожу пересадят с целых мест, мне заранее жаль твою красивую попу. Веки точно сделают. Глаза целые?

— Что-то вижу, когда снимают повязку.

— Вот! Ноги зарастут — идеальная фигура в порядке. А против твоего взгляда устоять трудно, по себе знаю. Но хватит утешений. Лучше скажи, какого хрена села мне на колесо так близко? И как прошляпила аварию впереди, не тормозила сама?

— Потому и прошляпила, что пыталась рассчитать сближение до миллиметра, все внимание на тебя… — вздох. — Как иначе обогнать? Машины одинаковые, у моей, вдобавок, мотор раз за разом давал перебои, пропуски зажигания. Тянулась за тобой круг, ты как робот. Ни разу не рисковал, не использовал моменты, чтоб отыграть полсекунды-секунду на острие, но и не сделал ни одной ошибки. Я решила дать мотору передых в мешке за тобой, потом с пятой на четвёртую и рвануть вперёд на максималках.

— Заодно действовала мне на нервы. Понимала, что не имею права тормозить, потому что отправлю тебя в полёт.

— И это тоже, — призналась без смущения. — Тебе надоело бы, и пропустил.

Конечно! Наехать передним колесом на заднее впереди идущего болида — верный шанс повторить полёт Жана Вильнёва, окончившийся его гибелью. Я не желал Ленке ничего подобного.

Кроме гонщицы, в палате лежала ещё одна неегипетская мумия в бинтах, ни на что не реагировавшая. Откровения сыпались что из рога изобилия, будто остались наедине.

Только сейчас она опомнилась:

— Ты сам — как?

— Надо же! А то всё о тебе да о тебе. Умеренно. На кистях рук ожоги второй степени, на лице мелочь. Завтра, надеюсь, выпишут. А вот фриц погиб под тобой.

Развивать шутку чёрного юмора «мужчине умереть под женщиной или на женщине — большая честь» не стал, у любой пошлости есть свой предел.

— Знаю… Чёрт! Не хотела… Ты понимаешь меня. Уже следователь приходил.

— Чистая формальность. На гонках правила дорожного движения не действуют. Если бы немец сам не напортачил и не потерял колесо, став поперёк, вернулся бы в свою Дойчляндию целым, а не в пакетике. Прости за профессиональный цинизм. Ты опытнее в Формуле, но если брать ралли, я выходил на трассу в десятки раз больше тебя. Каждый, садясь за руль, знает — ехать нужно безопасно. Но любой заезд может стать последним и для тебя, и для товарища. Видела «прыжок-трамплин»? А как машины переворачиваются? Я под Уманью влетел в грузовик — в областной больничке собирали по запчастям. Поэтому выздоравливай, восстанавливай фасад и не превышай 60 кэ-мэ в час. Дорожный НИИ ждёт тебя, но не Формула.

— Какая Формула… раньше ничего не боялась, сейчас перед глазами то кромешная тьма, то сплошной ужас, удар в колесо, тот полёт… — она аж захлебнулась. — На миг перед машиной только небо, потом ба-бах, пламя… меня несут… Не помню дальше. Наверно, отрубилась от болевого шока.

— Всё в прошлом. Отдыхай.

Я даже хотел погладить её по-товарищески через бинты, но понятия не имею, где там здоровая кожа, а где ожоги с сочащейся сукровицей и прилипшим перевязочным материалом.

Женщины — их вообще невозможно понять, что, где, когда и зачем у них болит или не болит.

Глава 17

17.

Дороги, дороги… Как вы мне до́роги

Меня действительно выписали после обхода на следующий день в объятия супруги. Валя, выбираясь на Садовое кольцо через пробку, буркнула:

— Вот, результат твоих стараний.

На Большой Сухаревской площади начался ремонт, и спровоцировавший ту пробку. Я попросил жену притормозить, открыл окно, всмотрелся. В салон затянуло запахи горячего асфальта и дизельного выхлопа.

— Точно — моих.

Массивный аппарат, подозрительно напоминавший что-то военное и наскоро снабжённое навесным агрегатом, грыз и измельчал старый асфальт, сыпавшийся через трубу в самосвал. О вторичном использовании покрытия знали в СССР и раньше, до начала моего крестового похода на дорстрой, только происходило это редко. Поскольку старый не снимался, слои накатывались один за другим, заметно поднимая уровень проезжей части, запасов сырья по одной только Москве хватит на вторую Москву. Либо, чтоб дорожное покрытие не сравнялось по высоте с тротуаром, выламывали его, грузили экскаваторами на грузовики и увозили на свалку, что тоже не особо по-хозяйски. Теперь с фрезами, тщательно слизанными с западногерманских, дело вышло на новый уровень. Кроме того, в самой столице, непосредственно под оком Миндорстроя, халтура не прокатывала. В текущем году «чекисты» взялись вплотную за Кавказ, намереваясь навести шорох, потом только поддерживая атмосферу страха. Присесть ненадолго, лет на 5–8, руководителям впаивали и больше, вряд ли у кого-то входит в планы. На очереди значились Казахстан и Средняя Азия, а также отдалённые восточные регионы РСФСР. Там, кстати, уже началась лёгкая паника, как говорят. Столь беспардонно, как я застал в Волгограде, не химичат.

Асфальтоукладчики, слегка изменённые копии немецких, чтоб плагиат не так бил в глаза, готовили к запуску в производство сразу в Николаеве и Брянске, электроника пока импортная — от «Роботрона». Что любопытно, как только появились спрос и деньги, посыпались предложения от других организаций. Свой экспериментальный асфальтоукладчик предложило Минское НПО «Дормаш», опытные образцы обеспечили укладку полосы шириной 6 метров, обеспечивая покрытие 600 квадратных метров в час — достаточно равномерно и качественно, причём без точного копирования буржуйских моделей. Где же вы раньше были? Не пришлось бы затевать грандиозную закупку, обернувшуюся ещё более грандиозным хищением.

Наконец, устав от моего созерцания будней дорстроевских ударников социалистического труда, супруга надавила на газ, минут через тридцать притормозив около нашего дома. В квартире не оказалось никого. Екатерину с дитём Валя успела сплавить в москвичёвское общежитие, выхлопотав ей отдельную комнату под «честное слово», что будет оформлена в ЦКБ. Проблем много, у Катьки сохранилась московская прописка, сколько раз им обеим пришлось отбиваться от «доброго совета» — так пусть и живёт по месту прописки, не счесть.

Жена угостила меня особенно тщательно приготовленным обедом, «изголодался на больничном», хоть каждый день приносила вкусное. Норовила кормить с ложечки как маленького.

— Вилку-ложку через бинты удержу, — я пытался воспротивиться,