— Семен Кузьмич, мне сказали, генерал Маркелов какие-то претензии имел в мой адрес?

Цвигун поморщился, думая, как ответить, а в голове у него промелькнуло: «Да, точно, надо бы сказать Маркелову, чтоб захлопнул варежку. Разорался он, понимаешь… Конечно, обидно потерять сотрудника, с которым много лет работал, но кто ж знал, что Глебов в тот момент будет вместе с Калиским».

Сказать, что я удивился — это ничего не сказать. Подозревал в организации покушения Герека, может даже агентов ЦРУ, даже Маркелова, который меня самого хотел подставить. Но чтоб это было инициативой Цвигуна? Ничего не понимаю…

— Я решу вопрос с Маркеловым, не беспокойся, — ответил, наконец, Цвигун. — Так что езжай в Заречье. Всё. Свободен.

Последнее слово он сказал не просто как старший по званию, отпускающий подчиненного. Это прозвучало, словно барин отпускает прислугу. Остались самые неприятные впечатления.

Пока ехал до Заречья, думал о том, что власть — опасная штука. Она, как лакмусовая бумажка, проявляет в человеке все скрытое. Как у того же Цвигуна. Невольно сравнивал его с Удиловым. Вадим Николаевич будто имеет иммунитет от подобных соблазнов. Он использует власть как инструмент для работы — не более. При этом понимает, что инструмент это опасный. А Цвигун… что ж, коготок увяз, как говорят в народе, всей птичке пропасть.

Одернул себя, не стоит накручивать, хамоватое поведение начальника — это плохо, конечно, но не самая большая проблемы в жизни и в работе.

Леонида Ильича я застал в кабинете. Там же находился и генерал Рябенко. На журнальном столике возле него стояли чай и миска с печеньем.

— А, Володечка, хорошо, что ты вернулся, — Брежнев улыбнулся, увидев меня, но потом снова стал серьезным. — Целый и невредимый вернулся. А то мне уже доложили, что ты в Польшу летал, а там какие-то не то аварии, не то убийства… Разбирался с этим?

— Нет, Леонид Ильич. Дальше разбираться начальство не позволило, — намекнул я, что недоволен Цвигуном. Получилось слегка неэтично, но уж чья бы корова мукала по поводу этики. Думаю, сам Цвигун, говоря обо мне, слов тоже не подбирает.

— Ничего страшного, что не позволило, — отреагировал Брежнев на мою «жалобу». — По Польше там другие люди работают, а у тебя и здесь дел хватает. Кроме того, и я уже давно с тобой не виделся. Почему не заходишь? И Витя тоже спрашивала.

— Работа, Леонид Ильич, сами понимаете… — извиняющимся тоном сообщил я. — Да и как же я в гости приду без приглашения.

— Тебе, Володя, особое приглашение не нужно! Так и знай. Мы всегда тебе будем рады. Так что будет свободная минутка — заходи.

Приятно было слышать, конечно, но я понимал, что Леонид Ильич не просто так заговаривает меня лестными словами, а словно бы отвлекает. Чувствовалось, что и он тоже не хотел, чтоб я занимался польскими вопросами, словно оберегал меня от них. Ничего не оставалось, кроме как уточнить вопрос, заглянув в мысли генсека.

«Андропов таким прохвостом оказался! У меня за спиной, ничего не сообщив… Как можно подобные операции брать под личную ответственность? Даже если ты председатель КГБ… А если бы ЦРУ перехватило инициативу? Какой скандал! Опозорили бы нас и перед странами социалистического лагеря, и перед всем остальным миром. Был бы жив Андропов — ох как я бы спросил с него сейчас на Политбюро! А Герек, ну разве друзья так поступают? Я ж доверял ему, думал свой. Помнится, Романов его так нахваливал! А он, оказывается, какими-то там сепаратистскими идеями воодушевился, собственную бомбу захотел! Вот и поди разберись сейчас, кто больше виноват — Герек со своими поляками или наши собственные чекисты, допустившие такое безобразие!»

То, что я «услышал», подтвердило мои предыдущие догадки по поводу Цвигуна. Но хотелось убедиться наверняка.

— Леонид Ильич, а все-таки возвращаясь к моей командировке, — набрался я наглости снова зацепить тему. — Мне вам нужно докладывать или уже нет? А то Семен Кузьмич приказал доложить, но вы говорите, что мне не стоит больше и думать о той проблеме…

— Володя, если ты считаешь, что должен сказать что-то новое и важное, чего я могу не знать — говори. Но в целом ситуация мне понятна. Узнал по сути случайно. Несколько дней назад спросил у Цвигуна: а куда мой дорогой Медведев пропал, давно уже что-то его не видно? Тот сообщил, что ты в командировке в ПНР. Ну я и заставил его выложить все начистоту…

Я кивнул понимающе, но ничего больше не уточнял.

Было понятно, что когда Цвигун изложил Брежневу проблему, тот сильно разозлился. И на Андропова лично, и на чекистов в целом. Наверняка приказал Цвигуну в максимально сжатые сроки закрыть вопрос. Тот и «закрыл» по собственному разумению — грубо, но эффективно. Впрочем, как раз-таки в своем «королевском» стиле. А меня отозвали не из-за того, что влезу куда не следует (я и так уже все знал), а просто в целях моей же собственной безопасности. Уверен, что по этому поводу Леонид Ильич тоже тревожился, я достаточно хорошо знал его теплое отношение ко мне.

— Тогда, Леонид Ильич, не буду отнимать ваше время, рассказывая о том, что вы и так уже знаете, — твердо сказал я, приняв решение.

— Хорошо, Володенька, хорошо… А знаешь, что? — генсек охотно ушел от неприятной темы. — Имеется у меня к тебе одна деликатная просьба. Связанная с твоей новой репутацией.

— Моей новой репутацией? — переспросил я, немало удивившись.

Брежнев засмеялся и пояснил:

— В кругу близких друзей мы уже давно тебя окрестили провидцем, а ты не знал, что ли? Ты же некоторые события «угадываешь» куда лучше той болгарской бабки, к которой мы с тобой ездили. Даже Удилов хвалил, а уж он-то в аналитике лучше всех разбирается.

— Лестно слышать, Леонид Ильич. Но, думаю, коллеги преувеличивают. Иногда что-то получается, но…

— Не скромничай, Володя, не скромничай… Скажи вот лучше нам с Сашей, — генсек кивнул в сторону генерала Рябенко, — откуда нам ждать неприятностей в международном плане? Что думаешь, какие предчувствия имеешь на сей счет?

— Афганистан, — практически на автомате вырвалось у меня.

— Афганистан? — Леонид Ильич остановился и удивленно посмотрел на меня. — А что Афганистан? Пузанов мне докладывал, что