Нур в сомнении посмотрела на мою черкеску и показала глазами на роскошный, вышитый золотом шервани.

Сразу после завтрака, я оказался в одном из просторных залов захваченного нами дворца. Он был очищен от мебели, восходящее солнце освещало его высокие своды, отбрасывая причудливые тени на стены. На полу лежали чистые джутовые циновки, а по периметру стояли несколько охранников из числа раджпутов, их лица были непроницаемы. Нур сидела рядом со мной на троне, усеянном драгоценными камнями, на тройном возвышении, ее взгляд был прикован к центру зала, где, словно по волшебству, появились два человека.

Они были высокими, с длинными черными волосами, собранными в тугие пучки на затылке. На их смуглых телах, украшенных лишь набедренными повязками, играли рельефные мускулы. Каждый держал в руках небольшой круглый щит, выкрашенный в тёмно-красный цвет, и нечто, что я поначалу принял за кнут. Однако, когда они двинулись, гибкие, узкие лезвия, прикрепленные к рукоятке, завертелись, издавая легкий свист. Это были мечи, но такие, которых я никогда не видел. Они изгибались, волочились по полу, словно змеи, способные в любой момент ужалить. Два длинных, узких лезвия, блестящих в тусклом свете, были прикреплены к одной рукояти, превращая это оружие в нечто среднее между бичом и мечом. Невероятное мастерство индийских оружейников — как вообще можно создать такое чудо при нынешних технологиях?

— Это уруми, — прошептала Нур, заметив мой изумленный взгляд. — Древнее оружие Юга, искусство владения которым передается из поколения в поколение. Каларипаятту — так называется эта школа (1).

Бойцы вышли в центр зала. Они неторопливо крутили свои мечи, те свистели, словно змеи, готовящиеся к броску, очерчивая в воздухе смертоносные круги. Вращаясь вокруг своих осей, мечи походили на нунчаки, но их движения были куда более плавными и непредсказуемыми. Звон столкнувшихся клинков был резок и отчетлив, не оставляя сомнений в их подлинности. Это была сталь, заточенная до бритвенной остроты. Я быстро понял, что маленькие круглые щиты, которыми были вооружены бойцы, почти не давали защиты. Гибкий клинок, словно живое существо, изогнулся бы, обошел щит и все равно достал бы противника. Он мог помочь лишь отбить самый кончик лезвия, если бы такой удар был нанесен. Но эти мечи были созданы для иного.

— Если сталь доберется до тела, — снова прошептала Нур, ее голос звучал почти бесстрастно, — получится не разруб, а рез. Два лезвия, наточенные как бритва, способны вырвать куски плоти. Смотри.

Мой взгляд вернулся к поединку. Бойцы двигались с невероятной гибкостью, их тела изгибались. Они прыгали, уклонялись, пропуская мимо себя страшные хлысты из стали. Один из них, сделав обманное движение, резко присел, и его уруми, словно змея, вытянулся вперед, очерчивая полукруг. Противник едва успел отпрянуть, выгнувшись спиной назад, и лезвие лишь слегка чиркнуло по его груди, оставив тонкую алую полоску. Это было не просто умение, это было искусство, требующее неимоверной координации и реакции.

— Чтобы овладеть каларипаятту, — продолжала Нур, ее слова, казалось, проникали в самую суть вещей, — нужно учиться не менее двенадцати лет. Иначе очень легко нанести себе травму. Меч настолько гибок, что его можно носить, обернув вокруг талии, как пояс. Это оружие становится частью тела, его продолжением.

Бой-демонстрация закончился столь же внезапно, как и начался. Два бойца замерли в сложных позах, их уруми обвились вокруг их рук, словно змеи, готовые к новому броску. Они поклонились нам, друг другу, а затем один из них положил свои мечи на плиты пола. Он подошел к краю зала и взял из рук прислужника еще два гораздо более сложных уруми. На этот раз у каждого меча было по шесть длинных узких лезвий, каждое из которых, казалось, жило своей собственной жизнью.

Мечник, получивший новые уруми, сильно присел, сгибая колени, его поза напоминала обезьянью — низкая, пружинистая, готовая к мгновенному броску. Он начал встряхивать свои странные мечи, очень легко, будто они весили как пушинка, их многочисленные лезвия создавали в воздухе блестящее, смертоносное облако.

— Этот уруми не тяжелее короткого тальвара, — продолжала объяснять Нур, ее голос был спокоен, но в нем слышалась стальная нотка. — Он предназначен для боя с превосходящим по численности противником. Его эффективность проявляется только на открытом пространстве и не в строю. Это оружие последнего шанса — нападение вместо обороны. Парировать удары таким мечом не выйдет. Но накрошить врагов, нанеся им десятки ран — запросто. Это для тех, кто не ищет защиты, а ищет лишь смерти для своего врага. Кто готов рискнуть всем, чтобы забрать с собой как можно больше чужих жизней.

Ее слова еще висели в воздухе, когда в зал ввели трех пленных англичан. Они были связаны, их лица искажал ужас, а глаза метались по залу, ища спасения. Их одежда была разорвана, тела покрыты синяками и ссадинами — следами допросов. Нур указала на них.

— Сейчас состоится казнь!

— Нет! — попытался возразить я. — Так нельзя. Нужен суд и…

— Запомни, мое сердце. Мы и есть суд.

«Бегите!» — хотелось мне закричать, но не успел. Нур повелительно шевельнула рукой, и мечник взмахнул уруми, как головой Медузы-Горгоны. Хищные клинки, подобно атакующим змеями, стремительно мелькнули, и зал огласили истошные крики — в стороны полетели зубы, фрагменты глаз, ошметки кожи и мяса — то, что мгновение назад было щеками, носами, губами. Белые лица англичан были превращены в красную кашу, они повалились на пол и задергались в муках. При нынешнем уровне антисанитарии гарантированная мучительная смерть.

Я впал в ступор. Так быстро и так жестоко…

И оказывается, это было еще не все. Теперь в зал завели двоих полностью обнаженных индусов.

— Справа Мир Садик, слева — Мир Надим, бывшие вельможи, военачальники Майсура. Они купались в золоте и почете, их осыпали подарками, — произнесла Нур, ее голос был холоден, как железо. — Это те, кто предал моего отца. Те, кто продал Майсур англичанам, открыл им дорогу в крепость во время штурма. Мои личные враги. Настало время возмездия.

Мечник медленно двинулся вперед, его шестилезвийные уруми свистели, вздрагивая в воздухе, сплетаясь в смертоносные узоры. Он приблизился к первому предателю, Миру Садику, который, обезумев от страха, начал что-то невнятно бормотать. Глаза предателя расширились, когда мечник, сделав стремительное движение, обрушил на него свои клинки. Клинки уруми ударили не по горлу, не по сердцу, а по рукам, по ногам. Кровь брызнула фонтаном, окрашивая циновки в алый цвет. Мир