— ДАВАЙ! — повернулся я к Лёве, но того уже просить не надо было. Выстрел! И стрела попала в сердце!

— ОЙ! ТАК ТЫ НЕ БЕК? — повернул я к себе лицом голову, и кинул в костёр. — Обманул меня… НО, ТЕПЕРЬ-ТО ТОЧНО УЛЬЯС-БЕК МЕРТВ…

Сражение на миг прекратилось. Но для того, чтобы морально сломить их, чего-то не хватало!

— БОЯРИН! ПОДКРЕПЛЕНИЕ ИЗ НИЖНЕГО ПОДОСПЕЛО! УРА! — и понёсся на ближайшего татарина с копьём наперевес.

Это стало спусковым щелчком. Татары потеряли уверенность и вскоре побежали, и их не стали преследовать.

* * *

Я сидел возле телеги, под которой минут двадцать назад прятался. В горячке боя я даже не почувствовал, что у меня рванная рана на ноге и небольшая царапина на спине. Пробило кольчугу, которую мне дали перед ночной атакой, что сняли с тела татарина. Но свою задачу она выполнила и по факту она спасла мне жизнь.

Ко мне подъехал Ратибор. Он опустился с коня и сел рядом, смотря как я перевязываю ногу.

— Митрий, я говорил с Лёвой.

— Хорошо он выстрелил, да? — перебил я боярина. Но он не обратил на это внимание. — Выстрел был хорошим. Но в бегство татар обратил ты. Скажи, ты хоть понимаешь, что сделал?

Глава 14

Я решил прикинуться дурачком.

— Барин, я не понимаю о чём ты! Я ведь думал, что это и есть Ульяс-бек, — не смотря ему в глаза ответил я, туго затягивая при этом повязку на бедре.

На его лице появилась усмешка.

— Мииитрий, — на выходе произнёс он. — Сложно изображать того, кем ты не являешься, но ещё сложнее скрывать того, кто ты есть! — Он сделал паузу. — Ну, да ладно. Я тебе очень благодарен. Ведь именно ты принёс нам победу… Ты сломал их дух. Когда они увидели голову своего предводителя, услышали крики о подкреплении… нам оставалось лишь немного дожать, и они побежали. Не отступили организованно, а именно побежали. — Он положил руку мне на плечо. — Возможно, кто-то скажет, что это бесчестно. Но на войне всегда так. И чаще выживает тот, кто придумывает новую хитрость… новый обман.

Некоторое время мы смотрели друг на друга. После этого Ратибор развернулся и молча ушёл.

В ту ночь из сорока дружинников, что вышли на ночную вылазку, не вернулось из боя восемь. Ещё трое были тяжело ранены. Остальные получили лёгкие ранения, порезы, ушибы, проколы.

Я стоял рядом с Григорием, наблюдая, как Федор обходит павших, проверяя каждого. Некоторые ещё дышали, но едва.

— Бажен, — произнёс Федор и присел рядом с дружинником.

Я подошёл ближе. Бажен лежал на спине, придерживая руками живот. Между пальцев сочилась кровь. Когда он убрал руки, я увидел смертельную по этим временам рану. Живот был распорот, а кишки вывалились наружу.

— Фе… Федор, — прохрипел Бажен, сдерживая слёзы. — Добей… Добей меня… Я всё равно не жилец.

Он застыл.

— Бажен… — попытался что-то сказать Федор.

— Давай же! — голос раненого стал громче. — Не мучай меня!

Федор достал кинжал. Медленно поднялся, встал на колени рядом с Баженом. Поставил остриё напротив сердца.

— Ты славно бился, Бажен. Мне будет тебя не хватать.

— И мне тебя, Федор. Позаботься о моих. — Федор кивнул и тогда Бажен слабо улыбнулся. — Эх, больше не отведаю твоего кваска.

После чего он сделал небольшой жест головой, тем самым давая знак… Удар был быстрым и точным. Бажен последний раз напрягся, выдохнул и затих.

Момент был ужасным. Но для этого времени, вполне естественным.

Как бы я ни хотел помочь Бажену, но с такой раной я ничего не мог сделать. Без наркоза, антибиотиков, нормального промывания и шовного материала он всё равно бы умер.

Рядом лежал ещё один воин. Копьё торчало из его груди, пробив лёгкое. Он хрипел, захлёбываясь кровью. А через минуту сам затих. Григорий сел рядом и закрыл ему глаза. Насколько я помнил, этот воин был из десятка Григория.

— Прощай, старина, — сказал он, и пошёл дальше.

Вдруг послышался крик:

— Эй! Помогите! Савва истекает кровью!

Я обернулся. В нескольких метрах от меня двое дружинников склонились над третьим. Один из них схватил торчащую из бедра стрелу и резко выдернул её.

— НЕТ! — заорал я.

Но было поздно. Из раны хлынула кровь фонтаном, заливая землю.

— Не жилец, — безразлично сказал тот, кто выдернул стрелу.

— ИДИОТ! — рявкнул я, падая на колени рядом с раненым.

— Чтооо? Что ты сказал! — взревел мужик. — Да, я тебя…

— Что ты, Казимир? — услышал я голос Григория.

— Гриша, это твой малец?

— Мой. Так что ты хотел сделать моему сыну?

— Гриша, — пошёл на попятную дружинник. — Я не хочу с тобой драться, но щенку своему скажи, чтобы следил за тем, что говорит.

— Что думаю, то и сказал! — зажимая рану, я снял с воина, истекающего кровью ремень, и быстро стал накладывать жгут. — Палку! Мне нужна палка!

Кто-то подал мне сломанное древко от копья, и я тут же вставил его в петлю ремня. После чего начал крутить, затягивая импровизированный жгут.

Наконец кровь остановилась. Я выдохнул, вытер пот со лба.

— Да как же это⁈ — недоверчиво спросил тот дружинник, что выдернул стрелу. — Как ты кровь-то остановил?

Я не стал ему объяснять, работа ещё не окончена.

— Кликни кого-нибудь из холопов! — обратился я к Григорию. — Пусть принесут чистые тряпки. Много чистых тряпок!

Григорий кивнул и сам побежал к острогу. Через несколько минут вернулся с двумя холопами.

Я быстро перемотал рану, стараясь остановить даже малейшее кровотечение.

— Несите его в дом. Только аккуратно! — скомандовал я.

* * *

Почему-то так получилось, но все мои хирургические вмешательства проходили в тереме боярина. И там меня ждали. Любава уже распорядилась приготовить всё необходимое: кипяток, иглы, шёлковые нити, чистую ткань.

Савву положили на широкий стол в той же комнате, где я на днях оперировал других раненых.

Я осмотрел рану. Стрела пробила бедренную артерию, но вроде не перерезала её полностью. Это давало шанс.

— Барыня, мне нужно хлебное вино.

Она кивнула, вышла. Вернулась через минуту с глиняным кувшином. Я налил большую кружку и дал Савве.

— Пей. Будет больно, очень больно. С этим хоть немного легче будет.

Савва посмотрел на меня так, что у меня кровь в жилах застыла.

— Не видел бы сам, как барича спас, хрен бы себя резать дал. — Он сделал паузу. — Выживу, названным братом нареку. Я добро помню.

Я кивнул. Хотя заметил, как зыркнула на Савву Любава.