Но кое-что связывало меня с ничтожно короткими жизнями смертных. Каждое полнолуние я разводила вислые ветви остролиста и отправлялась на склоны горы Арарат, где когда-то жила среди людей. Я подползала к своей старой хижине, где теперь обитала Элишева, одна со своей дочкой. Я стояла над внучкой, спавшей в колыбельке, любовалась ее губами, во сне изогнутыми в улыбке. Девочку звали Наамой в честь любимого ястреба Асмодея. У нее был такой же изгиб бровей, как у моего сына, такие же полные губы, как у ее ангельского деда. Когда девчушка хмурилась, я щекотала ей пятки, и она смеялась. Иногда я брала внучку на руки. Вес ее маленького тела, биение сердечка у моей груди, мягкая, покрытая пушком щечка у моих губ – у меня перехватывало дыхание от желания снова взять на руки собственное дитя.

Мои визиты продолжались всю жизнь Наамы и даже после: со временем я стала навещать ее детей, потом их детей, потом детей их детей и так далее. Вскоре у меня уже было около тридцати двух тысяч живых потомков. Я присматривала за ними во сне. Щекотала им пятки. Любовалась их улыбками. Радовалась тем, которые несли в себе черты моего погибшего сына. У некоторых были такие же, как у него, сросшиеся пальцы, и эти младенцы радовали меня больше всего. Я изливала на них всю свою любовь к Асмодею, бессмертное стремление защищать свое чадо и уберегать от опасностей. И у каждой девочки я искала на груди знак змеи. Так я смогла бы узнать пророчицу еще в раннем детстве.

Вскоре у меня уже не оставалось времени таиться в лесу. Чтобы навещать всех потомков, требовалось много путешествовать: от плодородной долины Изрееля до горьких вод Мерры, от заснеженных высот горы Ермон до окруженного могучими стенами блестящего города Иерихона.

Вопреки всякой вероятности и несмотря на заслуженную худшую участь, сыновья Сима, Хама и Иафета, должно быть, нашли себе жен, потому что теперь земля была густо населена. Возможно, другие люди пережили потоп высоко в горах, за сверкающим Западным морем, за безводными пустынями на востоке.

Со временем мои многочисленные потомки распространились и бесповоротно перемешались с Ноевым семенем во всех частях известного мира: в Египте, Идумее, Моаве и Негеве, по всей земле Ханаана, что означало, надеюсь, что про́клятый сын Хама тоже преуспел. Они населили Иудею и Израиль, Галатию и Ассирию, стали филистимлянами, амореями и иудеями. Они построили Дамаск, Харан и Ниневию; породили народы Иберии, Фракии, Фригии, стали эфиопами, армянами, скифами… Поистине, люди были повсюду.

И повсюду они рассказывали истории о Лилит – о демонице ночи, которая ворует младенцев из колыбелей, о суккубе, крадущем семя спящих мужчин. Истории эти пошли от диких обвинений Иафета, от страхов Элишевы. Возможно, их приукрасили те матери, что видели меня мельком: залитую лунным светом тень у кроваток их детей.

Они проклинали меня. Писали обереги и заклятия на табличках и волшебных сосудах, требуя оставить в покое их младенцев. Но слова меня никогда не пугали. Я все равно приходила и любовалась своими детьми.

Распространилась и другая история: что только ангелы Сеной, Сансеной и Самангелоф способны отогнать меня от спящих детей. Над каждой колыбелькой висели амулеты с их переплетенными инициалами, в которых петля каждой буквы «самех» охватывала следующую. Как будто эти мордовороты могли меня отпугнуть! Да в жизни такого не бывало. Их написанные имена не имели надо мной власти.

Амулеты и обереги были не в силах отогнать меня от колыбелей. Я любила этих детей, радовалась им. Но когда они подрастали, мой интерес угасал. Мальчики становились грубыми и уродливыми. Мой род был также и родом Ноя, Сима и Иафета – и Адама до них. Как и пращуры, мужчины были одержимы линией своего потомства. В результате брат обращался против брата, питая бесконечные войны и насилие.

Мои потомки рыли колодцы и воевали из-за воды. Они разрушали города и уничтожали их обитателей. Продавали друг друга в рабство, обманом лишали прав, данных от рождения. Забивали камнями младенцев за грехи их отцов. В жилах людей тек тот же яд, что и в жилах Адама: неудержимая тяга господствовать и повелевать.

Понимаете, это были обычные мужчины. Потому что теперь, как я однажды и предупреждала Эрешкигаль, женщины лишились всякой власти. По мере того, как поклонение Святой Матери шло на убыль, положение Ее дочерей становилось все хуже. Низведенных почти до уровня скота, в священных книгах жен перечисляли как собственность мужчины вместе с быками и ослами. Они жили по милости и прихоти своих отцов, мужей и братьев. Изнасилование и убийство женщины наказывали наравне с порчей мужского имущества. Мужчины отняли у них даже право на продолжение рода. Считалось, что потомство – исключительно дар мужчины: только его семя порождает дитя, а мать служит лишь пустым сосудом, в котором оно прорастает. Даже чада, которые связаны с женщиной плотью и кровью, ей не принадлежат.

От всего этого я теперь еще сильнее жаждала отыскать пророчицу.

Сможет ли она исправить эту несправедливость? Сможет ли вернуть женщинам ту роль, которую уготовила им Ашера? Сможет ли добиться успеха там, где я на заре времен потерпела неудачу, и помочь мне вернуть гармонию и мудрость всему человечеству? Только тогда Самаэль и Асмодей, моя внучка Наама и ее потомки – все мои дети! – будут освобождены от вечных мук в Шеоле.

Пляски девиц Силомских

Как думаете, сколько времени нужно, чтобы породить множество народов?

Меньше, чем вам, вероятно, кажется. Через какую-то тысячу лет после смерти моего сына во всех землях – от Дамаска на севере до Красного моря на юге, от сверкающих пляжей Ашкелона до могущественного Вавилона на востоке – едва ли можно было найти дитя, происходившее не от меня.

Ной хвастал, что только от его семени пойдут племена человеческие. Но они были и моими родичами, родичами Нореи, Элишевы… и Евы. Я больше не могла наблюдать за всеми своими детьми – задача была непосильной. Я энергично приступила к поискам пророчицы.

* * *

Праздники влекли меня. Я надеялась отыскать нужную мне женщину в толпах народа. И так случилось, что я направила свои стопы в город Силом на праздник, посвященный Господу. В середине лета мой путь пролегал через пологие холмы колена Эфраимова. Лесистые долины высохли на жарком солнце. Земля все еще была затянута дымом от войны, ибо израильтяне вернулись из египетского рабства и заняли бо́льшую часть Ханаана, пролив немало крови.