Копи Голконды — кто не знает этого названия, от которого замирает сердце, влажнеют ладони, а в глазах появляется нездоровый блеск? Все продай — дом, имущество, жену, — но отправляйся на реку Кришна, в самое сердце Индии, в хайдарабадское княжество, чтобы сказочно обогатиться — так заявляли европейские авантюристы, слетавшиеся на алмазные рудники, как мухи на мед. Самые знаменитые бриллианты, включая «Орлова», были найдены именно там, в карьере Коллура, расположенном в двухстах с лишним верстах от столицы низама. В этой огромной яме — и в двадцати двух ей подобных — круглосуточно копошились тысячи старателей, загружая корзины и мешки из буйволиной кожи гравийно-глиняной смесью. Потом ее просеивали, промывали, и на свет божий появлялись они, алмазы очень чистой воды и разных цветов. Правители Хайдарабада на мелочи не разменивались — им полагалось отдавать находки весом более ста карат. Все остальное шло в ювелирные мастерские, а потом, после огранки, разлеталось по всему миру. Основная часть оседала в Индии, где каждая высшая каста предпочитала свой цвет бриллианта.

Добытые в копях алмазы свозились не в Хайдарабад, нет. Был еще один центр — древняя крепость Голконда. Эта гранитная твердыня на огромном холме считалась неприступной. Ее захватили только один раз, и то благодаря предательству. Как и Хайдарабад, расположенный в 12 верстах, Голконда являлась подлинной сокровищницей. Итак, перед мной — и, конечно, перед Войском Платова, поспешавшего вслед за Отрядом Черного Флага — было две цели, перед которыми меркла вся наша предыдущая добыча в виде золота, серебра и драгоценностей. Цели столь манящие, что во избежание споров и конфликтов между двумя союзниками, требовалось найти какое-то решение.

— Чего там думать? Жребий бросим! — тут же предложил атаман, когда я выдал ему весь расклад.

Донцы догнали нас, когда мы уже успели похоронить своих мертвых, обиходить раненых, разобраться с пленными (сипаев не мудрствуя лукаво я распределил по полкам, оставив на них красные мундиры, чтобы было легче за ними приглядывать), подсчитать и оприходовать ценности, распределив их на захваченных волах с разноцветными рогами, и выступить в поход.

— Ну, теперь — победа верная! — заключил Матвей Иванович из моего рассказа о прошедшем сражении и наших перспективах. — Вот за что Черехова люблю, так за то, что наблюдаю в нем бессознательную нравственную самостоятельность, в которой заключается ключ к успеху во всяком деле, требующим инициативы.

Его слова вызвали некоторую оторопь у собравшихся в большой походной палатке. Прямо философ.

— Что вы на меня уставились, как баран на новые ворота? — рассердился Платов. — Что непонятного сказал? Как был наш Петро планщиком да себе на уме, так им и остался.

— Ааа! — откликнулось сборище головорезов, богатейших людей Дона в латаных-перелатаных чекменях — на вид сущих оборванцев, но в погонах.

За пределами палатки шумел бивуак, время от времени трубили чем-то недовольные слоны, не смолкал грохот молотков в походной кузне — там мострячили заказанную мной хитрую приблуду. Полковники с интересом разглядывали нас, не обращая на лагерные звуки, и ждали продолжения представления.

Атаман не подвел.

— Зернь есть у кого? — спросил он.

Кости у казаков, конечно, нашлись.

— Ну давай, прынц, решать, кому Голконда достанется, а кому этот твой Хайдарабад, — прищурившись, как барышник на ярмарке, предложил атаман и азартно потер ладони.

— А давай! — хлопнул я по коленям и взмолился Ганеше, устранителю препятствий, чтобы не оставил своим попечением.

Лезть в Голконду не имел никакого желания. Во-первых, ее еще поди возьми — там даже цистерны были для сбора питьевой воды, рассчитанные на полгода осады. Во-вторых, ходил слух, что копи давно повыбрали, что добыча из них уже не та, что раньше, и не факт, что дуван из форта окажется столь впечатляющим, как из Хайдарабада, два столетия накапливавшего алмазы, как клещ насасывается кровью. А в-третьих и главнее всего, Хайдарабад мне был нужен целым и невредимым, а не выпотрошенным до нитки и полуразрушенным. На него у меня были грандиозные планы.

Ганеша не подвел — Голконда выпала Платову. Он посчитал, что ему подфартило больше меня и снисходительно потрепал по плечу.

— Учись сынок, атаманом будешь!

Он сгреб сильными пальцами кости со стола и захохотал торжествующим смехом победителя.

«Смейся, смейся, дядя Мотя! Смеется тот, кто смеется последним», — позволил я себе впервые бестактность в отношении великого воина и вождя, пусть и не высказанную вслух, и изобразил крайнюю степень огорчения.

* * *

Субсидиарные договора, это порождение дьявольского ума, воспитанного в традициях изворотливых лондонских стряпчих, стали бичом божьим для индийских правителей. Чиновники и офицеры Ост-Индской компании терпеливо поджидали момент, когда у очередного махараджи или раджи начинал яростно чесаться копчик в предчувствии неприятностей от соседей, благо что маратхи и другие несознательные монархические личности последние полвека с упоением резали друг друга. Джентльмены тут же заявлялись с предложением, от которого нельзя было отказаться. Сперва они рассказывали о тех ужасах, которые ожидают имярек с жемчужным колье на шее: как враги отберут его сокровища до последнего пайса, прирежут детей и изнасилуют всех жен, принцесс и наложниц (2). А потом предлагали простое решение: мы даем вам свои войска для защиты как субсидию, которую будете выплачивать ежегодно.

— Вы же понимаете, что мы не можем рисковать своими сипаями в случае, если по неосторожности вам придет в голову втравить свое княжество в новую заварушку с соседями? Поэтому наше условие твердо — внешние сношения станут прерогативой нашего резидента.

— Это справедливо, — соглашался имярек.

— Вы не станете принимать на службу иностранцев, дабы они не испортили наши великолепные отношения.

— Согласен.

— Отныне и армия вам ни к чему — защита княжества станет нашей задачей.

Раджа и на это соглашался, но оценив совокупность условий, он не мог не догадаться о скрытой угрозе:

— Вы хотите превратить меня в своего вассала? — возмущенно спрашивал он.

— Ну что вы! Это же субсидия, финансовые отношения, вассалитет — это прошлый век.

Момент подбирался настолько точный, что правители шли на сделку. А потом огребали по полной. К своему удивлению, они обнаруживали, что рассчитаться с англичанами нет никакой возможности, рос долг. Приходилось платить территориями. Так, к примеру, случилось, с правителем Ауда, который пригласил сипайские полки для захвата Рохилкханда, а потом был вынужден уступить Ост-Индской компании не только завоеванное княжество, но и половину своих лучших земель. А с низамом Асафом Джафом II вышло еще веселее. Он подписал