* * *

Полки Ост-Индской компании приближались. К чести английских офицеров они смогли быстро справиться с катастрофой перед нашим ретраншементом и перегруппировать батальоны. Уэлсли, по-видимому, оценил деревню как главный узел нашей обороны и решил направить на нее основной удар, хотя и не смог поддержать его артиллерийским огнем. Конница с обеих сторон расцепилась и разошлась, не рискуя гарцевать в раскисшей глине и прыгая через вздувшиеся ручьи. То же случилось и на левом фланге — бригада генерала Ступина, понеся серьезные потери и вымотанная до предела, подалась назад. Ее противник замер на месте, поджидая подкреплений. Тех самый арабов, в предательстве которых я уже не был уверен — всегда выбирается сторона победителя, а не тот, кто больше всех заплатил.

Если Уэлсли рассчитывал на быстрый успех, он просчитался. Его вымуштрованные батальоны встретила стена огня, а они не могли ответить. Каждый деревенский дом как блокгауз: мы стреляли и стреляли — непрерывно, на предельной дистанции, потом на ближней. Картечь — в живое мясо густых шеренг, пуля — в перекошенные лица. Внутри комнат и на верандах нечем было дышать, казаки, застрельщики и пушкари задыхались в пороховом дыму. Перезаряжали и снова вели огонь, вскарабкавшись на самодельные банкеты под самые крыши домов — если бы не прошедший ливень, они бы непременно вспыхнули бы как спички. И я стрелял — мне безостановочно подавала перезаряжаемые винтовки принцесса. Она хохотала! Лицо почернело от копоти, синие глаза ярко сверкали. Каждый залп из фальконетов она встречала одобрительно-пронзительным возгласом «Махакали!», словно демоны битвы завладели ее душой. У гуркхов научилась?

Сипаи, теряя офицеров и не имея возможности ответить огнем, заколебались. Сержанты, надрывая глотки, толкали их вперед — на ощетинившуюся сталью стену. Солдаты поскальзывались на мокрой траве, спотыкались о трупы товарищей и гибли от нашего огня. Откатывались и снова шагали, получив подкрепление. Завалы из трупов росли. Уэлсли — я узнал его в толпе офицеров по золотому шитью на мундире — попытался бросить батальоны в обход деревни, но беломундирники стояли непоколебимо.

— А-та-ман! — скандировали они, орудуя штыками.

Бах! Бах! Бах!

Фальконеты Назарова при помощи португальцев вели безостановочный огонь. Им вторили точные выстрелы казаков, выбивавших уже не офицеров, а сержантов. Я выцеливал Уэлсли, но все, чего добился — это попал в его коня. Несчастное животное, не слушая ни шпор, ни поводий, склонило голову и начало жевать траву (3). Генерал поменял лошадь и скрылся.

— Радиша! — закричал я, выбегая из дома, не переставая кашлять. — Пришло время атаковать!

— За Индию! — закричал, перекрывая свист картечи, свой традиционный клич мой генерал и кинулся в самую гущу схватки.

— Атаман! Махараджа Питер! Нур! Нур! Нур! — откликнулись его солдаты.

Индусы двинулись вперед, позабыв обо всем, кроме того чтобы бить и бить штыком. Месть! Истребление! Никакой пощады! Мадрасцы были слишком потрясены, чтобы оказать им серьезное сопротивление. Они побежали. Мы преследовали их по пятам, а конница англичан не могла ударить нам во фланг, чтобы спасти от разгрома весь правый фланг войск Уэлсли. И в этот самый момент на левом фланге арабы с саблями наголо атаковали с тыла «союзников». Их поддержали гуркхи и раджпуты, снова бросившись в лобовую атаку.

И тогда побежала вся хваленая армия Мадрасского и Бомбейского президентств.

(1) «Чеснок», противоконное заграждение в виде стальной колючки из четырех стержней, с успехом применялся и во времена Александра Македонского, и в начале XIX века. На Бородино его «посеяли» аж 72 тысячи пудов.

(2) «Счет мясника» — так назывались на английском армейском сленге списки потерь.

(3) Из воспоминания русского офицера, воевавшего с Шамилем: «при тяжелых, даже смертельных ранах лошади всегда щиплют траву, как будто сохраняя спокойствие: но это происходит от испуга и потери сознания».

Глава 12

Победа далась нам тяжелой ценой. Особенно досталось гуркхско-раджпутской бригаде. Погибли полковник Паша Зарубаев и субадары Тхапа и Буарагон, генерал Рана был тяжело искалечен. Да и людей Радиши изрядно проредили — столько сил было положено на то, чтобы сделать из них бойцов, и все насмарку. Придется заново слаживать палтаны и кампу, подбирать толковых командиров, дергать сержантов из бывших сипайских полков. Потеряны зембуреки, но это не такая уж беда — новых верблюдов подберем и обучим, благо персы-лаучи и фальконеты большей частью уцелели. Заклепанную артиллерию приведем в порядок, португальцы уже занимались выбиванием «ершей».

Хорошая новость — нам достался английский обоз с огромным запасом провианта, армейская казна, немного поврежденной артиллерии, которую можно восстановить. Плохая — Артур Уэлсли ушел, Нур очень расстроилась. Он сумел прикрыть свое отступление, похожее на бегство, выстроив уцелевшую европейскую пехоту в тонкую линию. Эти изрядно прореженные батальоны, понимая, что в плену им ничего хорошего не светит, разжились в лагере сухими патронами и долго-долго отгоняли точным огнем наскакивавших на них арабов. Пока их добивали, подтянув фальконеты, бригадного генерала и след простыл. Европейцев вырезали под ноль — пленных не брали.

Вместе с Уэлсли ушла туземная кавалерия, которой командовал тот самый англо-индиец с толстыми ляжками, которого я заметил в начале сражения. Шустрый парнишка, толковый кавалерист. Он сумел как-то собрать остатки конницы и вывести ее из боя. Капитан Скиннер, Скиндар-сахиб — так его звали, как поведали нам пленные (1). Начинал у Буань де Буаня, в армии Синдии, но потом переметнулся к Ост-Индской компании, когда маратхи по моему совету начали чистку своих армий от всех полукровок, кто имел родственные связи с британцами. Этот, который «с ляжками», был сыном шотландца и раджпутский принцессы. Я бы с ним поговорил, если бы представилась такая возможность. И переманил бы к себе, а то конные рахиллы в сражении с регулярной кавалерией меня слегка разочаровали. Суеты много, да толку мало — а в дождь вообще оказались выключены из боя, не имея возможности использовать свои джезайлы.

Итак, вопрос: куда ушел сэр Артур, рыцарь печального образа? Ставлю на Хайдарабад или на форт Бангалор в Майсуре — в Серингапатаме ему не укрыться, укрепления слабы. Если выбрана бывшая крепость Типу Султана в Бангалоре, то ему повезло. Как я ни спешил в Майсур, Хайдарабад важнее. И не только потому, что до него ближе. А потому, что это слишком заманчивый куш. До недавнего времени — главный центр мировой алмазодобычи, богатства его правителя, низама, неисчислимы. И у него должок перед Нур — войска Хайдарабада принимали участие в осаде Серингапатама, и низам Асаф Джаф II косвенно виновен в