— Но, ваше… господин, — замялся Степаныч. — Он буйный. Лягается.

— Я сказал — вон.

Тон не изменился ни на йоту, но Степаныч вздрогнул, как от удара хлыстом.

— Слушаюсь.

Они вышли, плотно прикрыв за собой дверь. Щелкнул засов.

Мы остались одни. Я и Тень.

Человек за столом чуть подался вперед. Свет качнулся, выхватив на мгновение острый подбородок и тонкие, сжатые губы.

— Егор Андреевич Воронцов, — произнес он, словно пробуя имя на вкус. — Молодой дворянин, изгнанный отцом в глушь, но сумевший за год превратить эту глушь в промышленный центр. Изобретатель. Спаситель градоначальника.

Он сделал паузу, слегка наклоняя голову.

— И, как говорят, человек, который умеет делать свет без огня.

Я молчал, глядя в сторону тени. Горло пересохло, язык казался чужим и распухшим. Голова все еще гудела, но страх отступал, уступая место холодному расчету. Это не бандиты. Бандиты требуют деньги срочно. Бандиты бьют, чтобы запугать. Этот человек изучает меня.

— Вы, должно быть, задаетесь вопросом, где находитесь и зачем здесь, — продолжил он. — Позвольте внести ясность. Вы в безопасном месте. Пока что. Что касается «зачем» — у меня к вам есть вопросы.

— У меня тоже, — хрипло выдавил я. — Кто вы? Чего хотите?

— Кто я — это не имеет значения, — спокойно отозвался он, отмахнувшись. — Назовите меня… заинтересованным лицом. Для вас я — человек, который держит в руках вашу жизнь. И жизнь вашей семьи, кстати. Что касается желаний — я хочу всего лишь беседы. Честной, откровенной беседы.

Упоминание семьи ударило под дых. Маша. Сашка.

— Беседы? — я усмехнулся, чувствуя, как запекшаяся кровь на губе трескается. — Обычно для бесед не похищают людей среди ночи.

— Обычно люди не делают того, что делаете вы, Егор Андреевич, — парировал он, и в голосе появилась нотка… интереса? Любопытства? — Обычные дворяне не превращают захудалую деревню в процветающее хозяйство за несколько месяцев. Обычные помещики не создают изобретения, которые меняют целые отрасли промышленности. Обычные люди не вытаскивают с того света умирающих, не изобретают оружие, которого не знала история.

Он подался вперед, и свет коптилки скользнул по его лицу. Я увидел на секунду — острые черты, темные глаза, седеющие виски. Лет пятидесяти, не больше. Лицо умное, жесткое.

— Вы, Егор Андреевич, не обычный человек. И это вызывает вопросы. Множество вопросов.

Холодок пробежал по спине. Это были не бандиты. Не конкуренты. Это было что-то другое. Что-то серьезное.

— Какие вопросы? — осторожно спросил я, стараясь выиграть время, собраться с мыслями.

— Во-первых, — он выпрямился, снова скрывшись в тени, начал медленно ходить по комнате, оставаясь в полумраке. — Откуда вы родом? И я имею в виду не «Москва» или «имение Воронцовых». Я имею в виду — откуда вы на самом деле. Откуда они у вас, эти знания?

Он встал и начал медленно ходить вдоль стола. Шаги мерные, неторопливые.

— Я навел справки. Во младенчестве вы учились дома, как и все дворянские недоросли. Французский, танцы, немного истории. Позже университет. Заграница. Но там вас выперли за разгул и гулянки. И вдруг — бах! Пневматика. Химия. Медицина, которая ставит на ноги безнадежных. Ничего не забыл? Ах, да — чудеса. По другому это не назвать. Разве что — колдовство. Но к вашему счастью, я в него не верю.

Сердце екнуло. Что он знает? Что подозревает?

— Не понимаю вопроса, — попытался я увильнуть.

— Понимаете, — твердо отрезал он, останавливаясь прямо передо мной. — Прекрасно понимаете. Позвольте сформулировать иначе. Как человек, проживший двадцать с небольшим лет в праздности и разгуле, внезапно обретает знания, которых нет даже у лучших европейских инженеров? Как он знает о химии то, чего не знают профессора Сорбонны? (*мы прекрасно знаем, что с 1791 до 1808 Сорбонна была закрыта, но т. к. это альтернативная история — такой факт имел место быть). Как он применяет медицинские методы, о которых лондонские хирурги только мечтают?

Он сделал паузу, давая словам осесть, остановился сбоку от меня, чуть позади, так что я не мог видеть его лица, не поворачивая головы.

— Либо вы — гений, равного которому не видел мир со времен Леонардо. Либо… ваши знания имеют иной источник. Необъяснимый источник.

Я молчал. Мозг лихорадочно перебирал варианты. Что говорить? Что скрывать? Насколько он информирован?

— Я изучал, — медленно произнес я. — Книги. Трактаты. Беседы с учеными.

— Какие книги, Егор Андреевич? — голос стал чуть насмешливым, он остановился прямо передо мной, но я все равно не мог разглядеть его глаз. — Назовите хотя бы одну. Трактат по пьезоэлектричеству? Учебник по применению эфирного наркоза? Чертежи пневматических двигателей?

Он наклонился вперед, и я снова увидел блеск его глаз в полумраке.

— Таких книг не существует. Но вы действуете так, словно они у вас перед глазами. Словно вы читаете их прямо сейчас, применяя знания, которых быть не может.

Молчание повисло тяжелое, давящее. Я чувствовал, как по спине течет пот, несмотря на холод.

— Я не волшебник, — сказал я наконец. — И не провидец. Просто наблюдательный человек. Экспериментатор.

— Наблюдательный, — эхом повторил он, вернувшись к столу. — Экспериментатор. Который вдруг, после пьяной драки и ссылки в деревню, превращается в технического гения. Удобное совпадение, не правда ли?

Он сел обратно, достал из кармана небольшую записную книжку, полистал.

— Знаете, Егор Андреевич, я много лет занимаюсь… назовем это сбором информации. Изучаю людей. Их мотивы. Их возможности. И я научился распознавать аномалии. Вы — аномалия. Слишком яркая, чтобы ее игнорировать.

Он остановился сбоку от меня, чуть позади, так что я не мог видеть его лица, не поворачивая головы.

— Позвольте я изложу факты, которые мне известны. Факт первый: до весны 1807 года Егор Воронцов — разгульный дворянчик, промотавший состояние и здоровье на кутежах и дуэлях. Ни малейших признаков гениальности.

Он перевернул страницу.

— Факт второй: весна 1807-го. Очередная пьяная драка. Ссылка в деревню Уваровка. И вдруг — преображение. За несколько месяцев он превращает нищую деревню в образцовое хозяйство. Строит