Тормознулась около нашего боевого листка из-за разноцветной картинки, которая занимала половину площади. Постояла около минуты, прикидывая, что на ней изображено. Люся подсказала:

— А что, ведь правда похоже?

— На что?

— Как на что? — удивилась подружка, — на карту Молдавии.

Я отступила назад, склонив голову и пытаясь определить, чем эта галиматья похожа на карту. Скорее на удава, проглотившего быка и теперь валяющегося на зелёной лужайке.

Текст сбоку от картинки был не лучше. В нём действительно утверждалось, что это карта Великой Молдавии, что-то про Штефана Великого и ещё кого-то, тоже великого. Наша команда — самая лучшая и прочее бла-бла-бла. И это боевой листок?

Порадовалась, что отбрыкалась от этого сомнительного занятия.

Так как с неба сыпалось, хоть и не дождь, но нечто мерзкое, кружок отменили, хотя я и так не собиралась на него идти. А вот в палатке у мальчишек сразу после завтрака началось столпотворение.

Знакомый лейтенант приволок АКМ, и десяток отобранных для соревнования комсомольцев по очереди принялись разбирать автомат. Причём среди претендентов затесалась и Гольдман, а вот Бурундуковую даже в известность не поставили.

Я, в принципе, и не горела желанием, но, понаблюдав, как парни возятся с автоматом, поискала глазами Виталика и, протиснувшись к нему, потянула за локоть.

Он оглянулся и, весело кивнув, сказал:

— Видала, как быстро? Мы должны обязательно войти в пятёрку лучших.

— Видала, — я усмехнулась в ответ, — только такими темпами вы и в десятку не попадёте.

— Слушай, Ева, — осклабился он, — я согласен, что ты классная девчонка и умеешь управлять большим транспортом. И не боишься ничего. Ты это доказала, не спорю, но с военным делом у тебя беда бедой. Я видел ведомость твою. Ты едва укладываешься на троечку с минусом, и со стрельбой у тебя совсем плохо. Давай здесь ты не будешь давать советы. Товарищ лейтенант всё объяснил, и ваш преподаватель по НВП нам отлично всё рассказал. Я в 36 секунд укладываюсь и награждён грамотой. Так что мы тоже кое-что можем.

Я нахмурила брови.

— Какая ведомость? Ты о чём?

— Как какая? Вы же сдавали в начале мая, как и мы. Вот в ведомостях и записано, — он с интересом посмотрел на меня. — А ты что, не помнишь своё время?

Я стрельнула глазами в разные стороны и, убедившись, что никому нет дела до нас, негромко проговорила:

— У меня правая рука была не в порядке. Так что ты моё время смело дели на два, а то и на два с половиной. Так будет вернее.

— Бурундуковая, — на его лице появилось скептическое выражение, — за двадцать секунд это никто не сделает, можешь мне поверить. А тем более у тебя левая рука, вижу, повреждена. Когда успела? Когда ты вернулась живой и здоровой, этого не было. Только колено оцарапанное.

— Натёрла трудовые мозоли, но они совершенно не мешают. Ты мне скажи: меня не включаем? Чтобы я точно знала, что совершенно свободна.

— От меня не зависит, — он пожал плечами. — Это тебе к вашему НВП-шнику надо. Он по военной тематике.

— Ясно, — я развернулась и стала протискиваться к выходу.

— Ева, — почти на выходе меня остановила Люся, — а ты куда? Тебе не интересно?

— Интересно, — кивнула я, — но мне нужно выпить кофе. Потом приду.

— А, — согласилась подружка, — хочешь, чтобы я пошла с тобой?

— Если будешь кофе — пошли.

— Нет, — она грустно улыбнулась, — он горький, я не люблю. Но ты ведь вернёшься?

Я пообещала и вышла на улицу.

На улице всё так же моросило, поэтому сразу заглянула в столовую-палатку, покрутив головой в разные стороны. А не обнаружив Валеру, мало ли что ему могло прийти в голову, вошла внутрь.

Я уже допивала вторую кружку, когда в палатку влетела растрёпанная Садия. Увидев меня, остановилась и попыталась выскочить обратно, но я первой подскочила и перехватила девушку за руку, в которой она нервно сжимала свою тюбетейку.

— Что случилось?

Садия помотала головой, устремив взгляд в пол, но вырываться не пыталась.

Я приподняла её голову за подбородок, наблюдая, как две слезинки проложили дорогу по щекам.

— Кто?

— Что кто? — переспросила Садия.

— Кто тебя обидел?

Она отрицательно покачала головой.

— Ладно, — я усадила девушку напротив и уставилась ей в глаза. — Рассказывай.

Садиа отвернула голову в сторону и шмыгнула носом.

— Я думала, мы подруги, — я допила кофе и, отставив кружку, спросила: — Я не собираюсь тебе в душу лезть. Не хочешь — не рассказывай.

— Меня грымза включил в соревнования по разборке автомата, — выпалила девушка.

— Повезло, — улыбнулась я, — меня никуда не включают. Шаляй-валяй.

— Но у меня очень плохой результат, — запальчиво ответила Садиа, — сорок восемь секунд. И даже к автомату не подпускают, а сами сейчас тренируются. У них показатели, им нужно, а я просто для кучности. Я знаю почему. Грымза хочет унизить меня, мол, я недостойна своего жениха.

— Садиа, что за бред? Зачем девушке вообще стремиться к оружию? Это мужская работа.

— Но я буду хуже всех в отряде. Как ты не понимаешь?

— А это? — я указала пальцем на её медаль, — ты уже лучше всех.

— Если я выступлю хуже всех — это будет позор.

Фу, боженьки мои! Нашла из-за чего расстраиваться. Но, глянув в лицо Садии, спросила:

— А ты хочешь быть лучше всех?

Она закивала.

Я с минуту размышляла, разглядывая кофейную гущу на дне кружки, потом решительно поднялась из-за стола.

— Пойдём со мной.

— Куда? — во взгляде девушки появилось удивление.

— Ну ты же хочешь быть лучше?

Кивнула.

— Ну тогда пошли.

Артёма застала в той же командирской палатке. Солдатик, увидев меня, закутался в плащ-накидку и ничего не сказал, поэтому я проскользнула внутрь беспрепятственно.

— Ева? — увидев меня, Артём поднялся с койки. — Что-то случилось?

— Конечно случилось. Десять минут назад меня пытался выкрасть взвод интервентов. Еле отбилась, а ты тут дрыхнешь.

— В смысле? — его глаза увеличились до кофейных чашечек. — Кто, когда?

— Кто, когда, — передразнила я его. — Если бы кто, когда, из меня бы уже суп варили, пока вопросы