– Я что, должна прийти и захватить его? Это стратегия?

– Нет, это просто факт. Просто сходи. Поговори. Посмотри. Убедись, что Настя сидит не на батарее. Мне надо знать, что ты тоже умеешь взаимодействовать с обществом.

Валентина закрыла глаза. Лоб пульсировал. Печень казалась недовольной. Сосуды в висках начинали мстить. А Кляпа внутри уже щёлкала пальцами и шептала: «Павел Игоревич, говоришь? Хм…»

– Ладно, – выдохнула Валентина. – Я пойду.

– Спасибо, доченька. Ты моя опора.

– Я больше как временный костыль, но давай.

– Умничка. Прическу только поправь. А то ты у нас иногда выглядишь, как будто с дуэлей не возвращалась.

Сигнал прервался. Валя уронила телефон на диван. Пальцы не хотели разгибаться. В голове было ощущение, что весь мир – это большой школьный коридор, по которому к ней идёт контролёр из космоса с лицом Собчак и кнутом в виде родительского чата.

– Слушай… – подала голос Кляпа. – А может, этот Павел – он и есть тот самый? Ну, ты понимаешь… с ДНК, мечтами, простынями?

– Нет, – отрезала Валентина. – Не тыкай туда свои планетарные лапы. Это просто собрание. Просто школа. Просто стул под мелованной доской.

– Ага, – хихикнула Кляпа. – А потом просто брачный контракт и роды под гимн галактики.

Валентина встала, медленно, как зомби, у которого ломка и календарь с дедлайном. Пошла в ванную. Глянула в зеркало. Оттуда на неё смотрел персонаж из мифа про то, как стыд может принимать форму лица.

– Я приду на это собрание, – сказала она вслух. – Но, если ты начнёшь опять щёлкать свои будильники – я выпью средство от перхоти не глядя. И ты умрёшь вместе с моей кожей головы.

Кляпа промолчала. Но внутри что—то хихикнуло и сказало «хорошо—хорошо—хорошо», как обезьяна в лифте.

Квартира гудела. Не в буквальном смысле – не техника, не батареи, не трубы. Гудела сама атмосфера. Воздух вибрировал, как нервный кашель в кабинете директора, и казалось, что даже розетка в углу подмигивает: «Ты пойдёшь на это собрание не просто так, Валюша».

Валентина стояла перед шкафом в позе древнегреческой трагедии. Одна рука вцепилась в плечики, другая тряслась в кармане халата. Лицо перекошено, как будто её одновременно заставили пересдать ЕГЭ и целоваться с начальником.

– Мы надеваем красное, – заявила Кляпа с напором организатора вечеринки по искусственному зачатию. – Платье. Обтягивающее. С вырезом. И босоножки с ремешками, чтобы педагоги сразу поняли – ты знаешь, где начинается анатомия.

– Нет, – процедила Валентина, будто проглатывала тостер. – Мы надеваем джинсы. И свитер. Серый. Без намёков. Без вырезов. Без историй. Я хочу просто сесть на задний ряд и дышать через нос.

– Ты хочешь быть пыльным фактом? Или шансом на выживание?

– Я хочу быть незаметной. Как грусть в бухгалтерии.

– Валюша, ты идёшь туда не просто так. Это школа. Там мужчины. Столы. Усталость. И ты. Прямая, как удар под дых. Готовая. Ты должна…

– Я не должна никому вообще ничего. Я человек. Не контейнер. И сегодня я не хочу быть обнажённой проблемой.

Кляпа застонала. Не эротично. Не страстно. А как холодильник, который понял, что свет внутри больше не вернётся.

– Послушай. У нас осталось всего ничего. Три дня. Шесть кандидатов. Один шанс. И ты… собираешься надеть вот это?

– Это свитер.

– Это уныние, связанное бабушкой, которая ни разу не занималась любовью. Он пахнет отчаянием и недотрогой.

– Он пахнет безопасностью.

– Он пахнет девственностью, закатанной в шерсть.

Валентина резко натянула джинсы. Они сели плотно. Не вызывающе, а как броня. Потом – свитер. Он растянулся на плечах, провис на груди и создал форму, которую можно было охарактеризовать как «я просто здесь посижу, не трогайте меня, пожалуйста».

– Валюша, – умоляла Кляпа, – ну хотя бы губы накрась. Чуть—чуть. Как сигнал бедствия.

– Нет.

– Тогда тени?

– Нет.

– Подмышки сбрила?

– По привычке.

– Хорошо. Это уже победа.

Валентина подошла к зеркалу. В отражении – преподаватель истории, ушедшая в отпуск по уходу за разочарованием. Волосы собраны в хвост, лицо серое, глаза как рыба в морозилке. Глядя на себя, она тихо сказала:

– Отключи будильник.

– Что?

– Я серьёзно. Сегодня – школа. Там дети. Родители. Я не собираюсь устраивать спектакль по мотивам собственной вульвы. Отключи. Хотя бы на вечер.

– Это против протокола.

– Это против логики. Ты хочешь, чтобы я кончила на собрании? Под диктовку директора? Или прямо в момент, когда говорят про фонд класса?

– А если там будет… Он?

– Кто?

– Он. Тот самый. С генетикой. С потенцией. С челюстью, которая заставляет яйцеклетки аплодировать.

– Ты с ума сошла. Это школа, не каталог доноров.

– Именно поэтому туда ходят лучшие мужчины. Учителя. Умные. Уставшие. Без женщин. С мольбой во взгляде. Они не знают, что ты идёшь. А ты – не знаешь, кого там встретишь.

Валентина схватилась за сумку. Засунула туда платок, влажные салфетки, мятные леденцы и пачку таблеток от всего.

– Это мой выбор, – прошептала она.

– Это твой страх, – ответила Кляпа. – Ты боишься повторения. Боишься, что тебе понравится. Боишься, что снова вспотеешь на лбу и в глубине души. Но ты не можешь больше прятаться за свитерами. Время кончается. И если не сегодня, то когда?

– Когда появится кто—то, кто посмотрит не на грудь, а в глаза.

– Хорошо, – сказала Кляпа. – Тогда иди. В глаза. В стены. В пыль. В холод. А я… просто буду здесь. Слушать, как ты дышишь. И ждать, пока тебе снова станет невыносимо пусто.

Валентина открыла дверь. Задержала дыхание. Сказала себе: «Просто школа. Просто люди. Просто вечер. Без трагедий». И вышла.

Кляпа внутри вздохнула. Драматично. С накатом. Как будто знала: вечер только начинается.

Глава 7

Школа встретила Валентину запахом варёной капусты, краски и дежавю. Внутри всё было таким же, как в детстве: облупленные стенды с надписью «Школьная форма – это гордость!», стенгазета «Юные гении района», и какой—то третий класс, орущий в коридоре так, будто репетировали апокалипсис.

Валентина сжала ремешок сумки. Шла медленно, как человек, которого позвали в театр, а оказалось – на казнь. Свитер чесался. Джинсы давили на душу. Внутри что—то ёрзало, и это определённо была Кляпа, устроившаяся в темени с попкорном.

– Не шевелись, – шептала себе Валя. – Просто проходи. Просто кабинет. Просто деревянные стулья и тоска.

– Он там, – откликнулась Кляпа с выражением голодной экстрасенски. – Я чувствую. Пахнет педагогическим одиночеством. И шампунем «интеллигент».

– Замолчи.

– Валюша, ты же не просто так пришла. Ты миссия с глазами. И с бёдрами. Дай шанс судьбе.

– Я дала ей шанс, когда