в зале кинотеатра сотни и сотни кадров, сменяющих друг друга. Первые съемки черно-белой короткометражки прибытия поезда, снятые братьями Люмьер. Кадры из фильмов Бастера Китона и Чарли Чаплина. Взятие Рейхстага. Победа в Берлине. Салют в Москве. Похороны Сталина. Моменты правления Хрущева. Эпизоды с Мэрилин Монро и Тони Кертисом. Выступление президента Рузвельта и хроника Второй Мировой войны, заснятая разными военными корреспондентами. Высадка американцев на Луну и выход космонавта Алексея Леонова в открытый космос. Убийство Кеннеди. Все шло в хронологическом порядке истории. Первые цветные кадры фильмов, в числе которых проскользнули «Клеопатра» и «Спартак». Съёмки глобальных катастроф, начиная от цунами и заканчивая землетрясениями с извержениями вулканов. Отрывки каких-то художественных фильмов. Трансляции конференций и симпозиумов врачей. Научно-популярные программы и обращение генерального секретаря ЦК КПСС Брежнева к советскому народу. Всё пространство вокруг Игоря было испещрено мелькающими картинами эволюции Земли. Их были тысячи! Сотни тысяч! Это была самая настоящая голограмма громадных масштабов, какую летчик не видел никогда в своей жизни.

— Генератор отключен, — возглашал «самописец».

Растаявший борт барокамеры позволял видеть ВСЁ!

Перед разумом и сознанием пилота промелькнула эпоха мезозоя. Панорама картины передавала сотни существ с длинными шеями, зубатыми пастями, с костяными гребнями на спинах и плавниках.

Он видел.

В небе парили птеродактили. Потом картина сменилась глобальным взрывом: в планету из недр космоса врезался астероид. Динозавры сменились кадрами Ледникового периода.

Он ощущал.

Низкорослые люди в обмотанных шкурах охотились на мамонтов. Загоняли в ловушки. Сражались с саблезубыми тиграми. Палили костры. Рисовали в пещерах.

Он созерцал.

Мелькали картины Вавилона. Шумеров. Египта. Походы Александра Великого. Праздные дни Древнего Рима. Пронеслась на секунду казнь на кресте. Сын Божий мелькнул и исчез.

Он реагировал. Тело дрожало.

Кадры сменялись колоссальной по красоте голограммой. Справа раскручивалась спираль далекой галактики. Слева мчались конницы и колесницы. Из пустоты вырастали замки, поля и мосты акведуков. Орды Чингисхана топтали конями степи. Мелькнул и пропал образ Ивана Грозного. За ним пронеслись кадры времен Петра Первого. Корабли, шпиль Адмиралтейства, сеанс русско-шведской войны.

Он предвкушал. Он лежал недвижимым. Мимо мчались картины.

Век Елизаветы Петровны. Дни революции Франции. Фавориты Екатерины Великой. Поход Наполеона в Россию. Царствование Александра Первого. Восхождение на престол Николая Второго. Дни Октября. Расстрел царской семьи. Снова съемки братьев Люмьер «Прибытие поезда». Первая мировая война. И снова по кругу. Циклично. И так без конца.

Он падал в пропасть. Сознание порциями выдавало фрагменты голограмм.

Он ощущал. Рушился в бездну, снова нырял в бытие.

И снова, и снова.

Потом…

Потом все исчезло. Время перестало существовать для пилота воздушных сил. Его швырнуло вперед. Тело понеслось сквозь пространство, сквозь бесконечность. Уже без капсулы и саркофага.

Вот теперь… занавес.

Глава 14

Вернувшись с рейда по деревне, прихватив Бромера, Борька отправился к командиру. Партизаны возвратились целыми и невредимыми. Да еще и с добычей в качестве немецкого эсэсовца.

— Посидите тут, — сказал он нам с майором. — Я мигом.

И, толкнув немца в спину, исчез с ним в землянке.

Павел Данилович был в отличном расположении духа, выбравшись из плена. О съеденных всухую документах деликатно молчал. Придет время, я расскажу все сам. Свяжусь с Власиком, нас отправят в регулярные войска.

Так, собственно, и произошло.

Отрекомендовавшись командиру отряда, что попал в плен во время секретной миссии Правительства, я тут же был доставлен в Главный штаб партизанского движения. В качестве помощников мне выделили Борьку. А майор Гранин теперь не покидал меня во время всей нашей последующей одиссеи. Не хватало, к сожалению, Семена, но я уже смирился с его утерей. И Алексей пропал без вести — за ним мы с Борькой скучали особо. А какая бы из нас замечательная команда бы вышла! Борька охранником, Лёшка посыльным, Семен писарем, Гранин помощником. Увы. Семен теперь оставался только в моей памяти. О Лёшке старались не думать: а вдруг жив, воюет, или в плену?

— Знаешь, куда нас переправят самолетом? — горячился в восторге Борька. — В легендарную двадцать седьмую армию!

Я, разумеется, знал. Наступления русских колонн первого эшелона уже подступали к границам Европы.

— Ну, ты веселый интересный! — хохотал Борька, когда летели самолетом в штаб 27-й армии генерала Трофименко. — Скрывал от меня, что за руку здоровался со Сталиным! Так ты, лишенец, мать тебя в душу, из будущего?

За некоторое время до этого я собрал их вместе — Павла Даниловича и Борьку. По совету Власика, с которым переговорил по телефону, я вкратце рассказал обоим, каким образом перебросился в их сорок третий год. Та самая воронка, из которой вытягивал меня Борька с Алексеем, на самом деле была порталом перемещения. Физику они знали не ахти как. Особенно Борька. Не поверил, в отличие от майора. Вот тогда-то и пришлось связать их с начальником охраны Вождя.

— Помните, товарищи бойцы, — разъяснил он им по телефону, — теперь вы головой отвечаете за Александра! Прикрепляетесь к нему в качестве телохранителей. Вам, майор Гранин, будет благодарность от самого Верховного — Саша рассказал мне, как вы спасли документы. А тебе Борис, светит повышение в звании. — И предупредил напоследок. — Так как вас переправят на Румынский фронт, о тайной миссии Александра никому ни слова. Предупрежден только командующий 27-й армии генерал Трофименко. Все ясно? Если информация о секретных разработках будущих технологий просочится, считайте — вы уже в лагерях. Я не шучу.

И, пожелав всего хорошего, переключился на меня.

— Теперь с тобой, братец мой. К вам приставят отделение охраны. Как прибудешь и доложишься генералу Трофименко, сразу восстанавливай по памяти проекты, что сжевал твой майор. В твоем распоряжении будет конструкторское бюро с десятком инженеров. Пока ясно выражаюсь?

— Так точно, Николай Сидорович.

— Скажи спасибо нашему Хозяину, что над тобой поставили меня, а не Берию с Абакумовым. Эти двое из тебя бы душу вывернули. Я упросил Иосифа Виссарионовича, чтобы он оставил тебя под моим крылом. Усек, товарищ двадцать первого века?

И пожелал, как можно скорее вводить программу обеспечения войск.

Это было в самом конце сорок третьего, когда нас доставили в штаб партизанского движения.

Теперь наступал год сорок четвертый.

* * *

Борька по своему обыкновению толкнул локтем в бок.

— Ну, ты веселый интересный! Видал, какие нам штабные машины отвалили с барского плеча?

Генерал Трофименко встретил нас с долей иронии. Был учтив, но в дружбу не лез. По его разумению, я был не более, чем