— Потеряли четыре машины! — Корнилов, наблюдающий за боем рядом с Дроздовским, выругался.

— Люди успели выйти. Броневики оттащим и отремонтируем. Не страшно.

Михаил Гордеевич следил за тем, как они продавливают оборону британцев, но те учились прямо на глазах. На следующей улице Хейг догадался атаковать наступающие броневики, только когда те прошли треть пути. Подставился немного, зато проход перегородил. И ведь теперь целую операцию надо будет проводить, чтобы свои же машины оттащить.

К концу дня рисунок боя изменился до неузнаваемости. Никаких движений по линии и красивых артиллерийских дуэлей. Броневики, спрятанные в провалах домов — вот это да. Или бойцы, пробирающиеся по крышам, чтобы скинуть на врага пару мин с высоты — тоже получите, распишитесь. Британцам пришлось потратить немало взрывчатки, чтобы зачистить опасные высоты рядом с собой… Но зачистили, хоть им и пришлось ужать удерживаемую территорию всего до половины квартала.

— У них осталось около тридцати броневиков и меньше двух сотен солдат и офицеров, — Корнилов ничего не мог сделать в таком сражении и от этого бесился и раздражался быстрее, чем обычно. — Может, просто навалимся? А то за ночь ведь окопаются, а у нас снарядов-то с собой было нормально для боя, но не для того, чтобы смешать с землей половину города.

— Что с подкреплениями?

— Со стороны Пекина — чисто. Мои люди прошли до тридцати километров на юг, так что узнаем заранее.

— Связь?

— Телеграфа тут действительно не было, а частоты британцев связисты глушат.

— Точно?

— В подбитых броневиках нашли четыре вида пьезокристаллов под четыре частоты. На каждой сейчас транслируем помехи с помощью спаренного дугового генератора. Такое никому не пробить.

— Это хорошо, — Дроздовский задумался.

— Пекин ведь все равно кого-то пришлет, — напомнил Корнилов. — Пусть без подтверждений, но сигнал ушел. И тогда мы можем хоть сотню договоров подписать с местными чиновниками, но Цы Си точно не откажется от возможности прижать нас к ногтю. Даже без английского давления, а оно тоже будет.

— Без точной информации будут дольше собираться.

— Но уже завтра могут прийти гости. Надо дожимать!

Корнилов торопился, и в то же время он был прав. Нужно было спешить! Иначе все жертвы окажутся напрасными. Бросить все силы вперед — да, будут потери, будет много потерь, но это война! Здесь все только на кровавой смазке и работает. Главное, они дожмут Хейга. Один удар! Всеми силами, со всех направлений — и остаткам британцев никак не выдержать!

Дроздовский представил, как посмотрит на бледное, навеки замершее лицо Дугласа Хейга, и улыбнулся. Месть — какое сладкое слово.

— Сегодня будет яркая луна, — продолжал Корнилов. — И ветер! Час-другой, и он разгонит все тучи.

Дроздовский по старой привычке послюнявил палец и поднял повыше. Действительно, сильный ветер. Северный. В голове словно что-то щелкнуло.

— Разберите завалы, — принялся отдавать он приказы. — Используйте броневики, двигатели можно не беречь. Между английским кварталом и целым городом должна пройти пустая полоса хотя бы метров в шесть.

— И зачем это? — Корнилов нахмурился.

— А для ваших людей будет другое задание, — Дроздовский не обратил внимание на его тон. — Подведите запасные цистерны с нефтью поближе к вражеским позициям…

Корнилов снова хотел что-то сказать, но замер на вдохе. Он тоже все понял. Враг окопался, враг нашел за этот день, как ему кажется, единственную верную тактику — выжидать и не лезть на рожон. Вот только, отдав дальние подступы к своим позициям и прикрывшись от современных методов ведения войны, он в то же время подставился под более древние.

— Сегодня Китай будет гореть! — хищно выдохнул Корнилов. — Мы подожжем их позиции так, что они при всем желании не смогут их потушить.

Они переглянулись с Дроздовским и пожали руки. Сегодня они не спорят, не соревнуются, не делают друг другу одолжения — сегодня они выжигают английскую заразу.

* * *

Степан Сергеевич Шереметев поправил шапку. Не по уставу, но уж слишком было прохладно, а еще она помогала избавиться от бесконечного лязга и стука внутри броневика. И ведь чем дальше, тем громче он становился. Скорее всего, из-за раздражения, что все это никак не может кончиться, но нет-нет, а посещала мысль, что это вся их техника грозит в любой момент развалиться. Шереметева ни капли бы не удивил подобный конец его карьеры, уж слишком ему в последнее время везет на неприятности.

— Говорю вам, ваше превосходительство, — старший механик зачитывал доклад о состоянии броневиков, — мы все проверили. Ходовая часть в норме, двигатели — тоже. Мы же в экономном режиме идем, без нагрузок, так что можно даже не делать лишнюю остановку перед Будапештом.

— По регламенту положено, значит сделаем, — отмахнулся Шереметев.

Если в военных делах он еще был готов отступить от правил ради победы или славы, то вот к технике его отношение было по-своему мистическим. Так до конца и не разобравшись в том, что и как работает, он принимал броневики как что-то цельное. И чтобы это цельное работало, нужно было следовать определенным ритуалам, и тогда они никогда не подведут.

Пока, несмотря на страхи, это работало. Гораздо лучше, чем люди… Шереметев вспомнил, как на него накатило в Станиславе, когда они фактически захватили целый город. Перекрыли улицы, окружили казармы — к счастью, генерал Макаров даже из Америки смог помочь. Его трансляция, в которой его, Степана Сергеевича, назвали хладнокровным и справедливым, неожиданно оказалась подхвачена газетами во всех европейских столицах. И из преступника, чуть не начавшего войну, Шереметев разом превратился в героя.

Из Санкт-Петербурга прислали благодарность от царя, где его похвалили за то, что, несмотря на строгость, смог обойтись без жертв. Из Вены — сухие, скомканные, но извинения. Конфликт как-то сам собой замялся, и только отсутствие губернатора и того крикливого генерала при отъезде напоминало о вчерашнем. Причем даже у этого нашлось вполне обыденное объяснение: никаких обид, просто парочка получила отставку и монарший запрет на посещение официальных мероприятий.

После такого воспринимать русский полк как забавных зверушек, которые не стоят особого внимания, не решался уже никто. Во Львове их встретили еще на подходах и заранее предупредили, что ночевка будет уже за пределами города. А потом была быстрая церемония. Проезд до Рыночной площади, где их приветствовал почетный караул и громкие звуки какого-то модного марша. Старые яркие мундиры, старые башни, даже более свежие Городской и Королевский арсеналы с торчащими из бойниц пушками — все это смотрелось старым