Он сплюнул на пол микроавтобуса.

Мне подумалось, что сам Гиена будет куда вонючей тех ненавидимых им эфиопских детей. От него воняло — в прямом смысле. Но и в переносном тоже, ещё больше. Я отдал должное терпению майора: годами общаться с этой поганью и не свернуть ему шею… А руки ведь наверняка чесались это сделать. Но добытая информация дошла куда следует, и всё оказалось не зря.

— Ты спрашиваешь, чем можешь быть полезен… Я скажу тебе. Ты знаешь, сколько я для тебя сделал. Сколько притаскивал информации. Не нужно бросать меня, как отработанный материал! Я потерял свою прежнюю жизнь — в том числе и из-за тебя тоже. Поэтому мне нужна компенсация. Мне не на что жить! Ты должен платить мне как раньше.

Я посидел молча, переваривая это сообщение. И гадая, не послышались ли мне эти удивительные слова. Судя по сосредоточенной физиономии африканца, он говорил на полном серьёзе.

— Ты же деловой человек, Большой Джоу, — мягко ответил я. — Сам посуди: за что мне тебе платить? У тебя больше нет информации. Моя фирма не согласится отстёгивать доллары просто так.

С ним так и нужно было говорить, как с несмышлёным, отстающим в развитии ребёнком. Идиот даже не понимал, что сам послужил одной из причин того, что случилось у него на родине. С одной стороны — он и такие, как он, наживались на нищете своих земляков, вели себя хуже настоящих гиен. С другой — он продавал политические и военные секреты страны и стратегическую информацию. А теперь удивлялся, как всё неприятно повернулось.

— Ты прав, информации у меня нет, — вкрадчиво согласился человек-гиена. —

Нет информации. Нет дома, нет должности, нет дипломатического паспорта… Зато у меня есть кое-что другое.

Он вскинул на меня взгляд, и я увидел, что глаза моего необычного собеседника наливаются кровью, в прямом смысле этого выражения. Сонное спокойствие слетело с него. Передо мной сидел разъярённый, раздувающий ноздри дикий зверь. Крупный, опасный. И с дробовиком в руках.

— У меня есть моя злость, — прорычал он. — Есть желание отомстить! Тебе и твоей поганой, лезущей куда не надо стране. У вас в посольстве полно работников. Женщины, простые дипломаты. Кому-то из них может не поздоровиться. Не одному, многим. Многим! — Он глядел на меня серьёзно и свирепо. — Мы можем это сделать. У меня есть оружие и взрывчатка. Есть люди, готовые на всё. Да я сам готов на всё!

Последние слова он выкрикнул. Незажжённая сигарета вывалилась изо рта. Руки его с толстыми пальцами нервно вцепились в дробовик.

— Не горячись, Большой Джоу, — сказал я.

— А что мне ещё делать, кроме как горячиться? — взревел он. — А⁈ А⁈

Глаза его загорелись безумием, Гиена потряс в воздухе дробовиком. На какую-то секунду мне показалось, что он и вправду может из него бахнуть. Но нет, маханием дело и ограничилось. Жирдяй плюхнул оружие обратно на колени, по лбу его потекла струйка пота.

— Через неделю на этом месте в десять вечера. Приноси в том числе за те месяцы, что мы не виделись. Если тебя здесь не окажется, кого-то из советских найдут в канаве с перерезанным горлом. На следующий день — двоих. А потом ваши здания начнут взрываться. И всё это будет на твоей совести. — Гиена просверлил взглядом мой лоб почти насквозь. — Поразмысли, стоит ли оно того, чтобы упираться. Не так и дорого я прошу за вашу спокойную жизнь.

Он закончил.

— Я тебя услышал, — я поднялся, чтобы уходить.

— И ещё, — добавил Гиена напоследок. — Не думай, что я блефую. Поверь, если через неделю не появятся деньги, то всё будет так, как я тебе сказал.

Это были его окончательные слова.

— Я тебя услышал, — повторил я, открыл дверцу и покинул это зловонное логово.

Так здесь, наверное, ещё не выражались. Но это было неважно.

После запахов в микроавтобусе прохладный копенгагенский воздух показался сладким и кристально чистым. Я шагал к дому, а в голове крутился один вопрос. Что у них тут творится в этой Дании 1977 года? Сначала денежные подставы, теперь прямой рэкет… Не страна, а какой-то московский рынок в «святых» девяностых.

Мой дипломатический дом спал, на четыре подъезда светилось мерцающим телевизионным светом всего с десяток окон. В доме напротив наблюдалась такая же картина. В одном из двух окон семьи Гордиевских тускло горел свет от настольной лампы. Что делает там сейчас предатель в отсутствие дома жены? Читает книгу на сон грядущий? Или составляет донесение своим британским хозяевам? Жаль, пока не узнать. Но я над этим работаю.

Интересно, думал я, раскладывая перед сном диван и расстилая простынь, а вот это событие с наездом на майора этого африканского жиробаса… Было оно в той реальности, где в майора Смирнова никто не вселялся? Вряд ли я успел кардинально поменять здесь ход событий. Так что скорее всего встреча эта имела место.

А дальше было, наверное, вот что. Майор раздобыл где-нибудь оружие. И вряд ли это был «Макаров» или ТТ из резидентуры. Скорее всего он стащил табельный ствол у подвернувшегося под руку полицейского ротозея. Или отобрал «Калашников» у каких-нибудь мафиози или террористов — наверняка их тут пруд пруди, а майор по долгу службы их знает, просто мне пока эта часть его сознания открылась не полностью. С «Калашниковым» ему и привычней, по спецназовскому прошлому. А потом он разузнал, где искать этих бешеных эфиопов, пошёл и всех перестрелял. И правильно сделал. Потому что если кто-то обещает убивать, то лучше исходить из того, что он не блефует.

Жаль, что сам я такого проделать не могу. Не настолько ещё вошёл в роль. А тут не только африканцы, а ещё и колумбийцы. И со всеми надо как-то разруливать…

По этому поводу в голове забрезжила свежая и неожиданная мысль. Но сон уже наваливался и затапливал сознание своей парализующей пеленой. Так что думать