— Ну и что, нашли что-нибудь?

Карпов неопределенно пожал плечами:

— Конкретно по нашему делу ничего… Но имеются копии служебных документов, которые сотрудник в принципе не имеет права хранить дома. То есть предъявить можно…

Ночью дежурить оставались Карпов и Газиз. Кроме того, несмотря на робкие попытки врача возражать, «пациента» решили пристегнуть к койке наручниками.

Утром следующего дня мы приехали с Соколовым и отпустили ребят домой помыться и отдохнуть. Соколов остался на посту снаружи, а я вошел в палату к Краскову.

Тот лежал на боку, рука в наручнике выпрямлена, вторая согнута. Когда я вошел, Красков лишь скользнул равнодушным взглядом и молча уставился в стену.

Я сел на стул рядом с его кроватью и некоторое время тоже молчал.

— Поговорим, Павел Сергеевич? — холодно, но вежливо предложил я. — Вы взрослый человек, опытный сотрудник и потому должны понимать, что пространства для маневров у вас больше не осталось.

Он по-прежнему молча смотрел в потолок. Бледное лицо оставалось спокойным, никаких эмоций на нем не проявилось.

— Как бы там ни было, вы первым начали стрелять. И молитесь всем богам, чтобы наш сотрудник выжил, — сурово произнес я. — Кроме того, хранение дома секретных документов. Имеем также неопровержимые доказательства, что вы работали курьером диппочты, которая на самом деле таковой не являлась. Что получается? Правильно! Шпионаж и измена Родине. Понимаете, что вам за это грозит? А ведь у вас жена, малолетний сын…

— Вот только не нужно этих дешевых фокусов… — наконец-то отреагировал Красков, поморщившись, как от зубной боли. — Сына он моего вспомнил…

Я с удовольствием понял, что хотя бы одна «болевая точка» уже обнаружена.

— А почему бы и не вспомнить? Я сам отец, знаю, о чем говорю. Правда, мне никогда не пришло бы в голову заняться подобными авантюрами. Чего тебе не хватало? — вдруг перешел я на «ты». — Чей это был приказ?

Красков в ответ только криво усмехнулся, но ничего не ответил.

— У тебя есть шанс не получить вышку, — сказал я. — Он небольшой, но есть. Он называется — сотрудничество. Если назовешь имена, укажешь каналы и пароли, то сможешь жить. Я готов обменять твою никчемную жизнь на информацию, которую ты нам предоставишь. Что скажешь?

Он не сказал ничего.

Я вздохнул, покачал головой и встал со стула.

— Вы всё равно обманете… — глухо произнес Красков, когда я уже развернулся, чтобы уйти. — А так еще есть надежда…

— Надеешься на высоких покровителей? — усмехнулся я. — Они вряд ли тебе помогут. Скорее наоборот позаботятся о том, чтоб ты замолчал навечно. Сам ведь понимаешь… Теперь вся твоя надежда на нашу охрану.

— Иди ты на х…й! — грубо выругался он.

Я и бровью не повел. Не хватало еще злиться из-за подобного.

— Времени у тебя мало, — невозмутимо сообщил я. — Даю день. Вернусь сегодня вечером — и это будет твой последний шанс.

Напоследок я заглянул в его мысли.И не нашел там ничего интересного. Красков думал не о своих прошлых связях или преступлениях, а лишь о текущей ситуации. Что удивительно — искренне сожалел о том, что начал убегать и тем более о том, что стрелял.

Я вышел в коридор. Там пахло валерьянкой и хозяйственным мылом.

Сидевший напротив двери Соколов поднял на меня вопросительный взгляд. Я ничего не сказал и лишь отрицательно покачал головой в ответ.

Как и обещал, я вернулся в больницу вечером.

Вначале справился о здоровье Марса. К нему до сих пор не пускали, но доктор сообщил, что парень идет на поправку и все будет хорошо. Возможно, завтра уже сможем поговорить.

Потом посетил Краскова, но там ситуация не изменилась — он по-прежнему отказывался сотрудничать.

Тогда, сменив Соколова на Газиза, я отправился домой. Следовало хорошенько поразмыслить, как быть с задержанным дальше и что предпринять по этому поводу утром.

Когда я открыл дверь, родная прихожая встретила запахом свежей выпечки и тушеной капусты. Возможно, мои хозяюшки выпекали пирожки с капустой? Вот сейчас и проверю, подумал я, чувствуя, что рот уже наполняется слюной.

Однако я ошибся. Заглянул на кухню — там меня ждали два отдельных блюда — тушеная с мясом капуста и дрожжевой пирог. Впрочем, я ничуть этому не расстроился и отправился в ванную, чтобы умыть руки.

Дверь оказалась не заперта, но у зеркала над раковиной крутилась Лидочка. Она наматывала на бигуди свои непокорные рыжие волосы. Увидев меня, покраснела и забормотала извиняющимся тоном:

— Ой, Владимир Тимофеевич, простите, я сейчас освобожу ванную! Но это хорошо, что вы уже пришли. Ужин как раз еще не успел остыть.

— Хорошо, спасибо, Лида. А ты что, решила завивку сделать вместо обычного хвоста?

Девушка покраснела еще гуще:

— Это лишь на пару дней… Хотела с подружкой в театр сходить завтра…

Я не удержался и на секундочку заглянул в мысли домработницы. «Подсмотрел» мельком, что там за «подружка» такая — усатая и с ярко-синими глазами. Ну что ж, Лида — девушка молодая, должна ведь у нее быть какая-то личная жизнь.

— Это правильно, Лида, не стоит игнорировать культурную жизнь столицы, — в этот момент я почему-то вспомнил гастарбайтеров из прошлой реальности. Этим беднягам, приехавшим на заработки в Москву, явно было не до походов в театры.

— А бигуди твои, конечно, страшное оружие! — не удержался, чтоб не подколоть — слишком уж забавный вид был у Лидочки. — Что там подружка, ни один кавалер не устоит против такого!

Девушка, так и не закончив свою процедуру, поспешила прочь из ванной и скрылась в гостиной. Надеюсь, я ее не обидел. Но засмущал, конечно, изрядно. Даааа, это вам не 2025-й. Другие времена — совершенно другие девичьи характеры.

Но до кухни и ужина я так и не добрался — по пути меня перехватили радостные дочки.

Лена хихикала и сияла, как лампочка, а Таня, хоть и выглядела серьезнее, но тоже не могла скрыть нетерпения, чтоб поделиться своими новостями с папой.

— Папа! Мы такое сегодня смотрели! — почти хором закричали девчонки.

— Что такое? Неужели случилось настоящее чудо? — состроил удивленное лицо, подыгрывая им.

— По телевизору «Про Красную Шапочку» повторяли! — восхищенно рассказывала Леночка. — Мы ведь перед Новым годом пропустили это кино, а они повторили его специально для нас!

—