— Семен Михайлович, у 1-й роты проблемы с пробитиями… — связисты обратили внимание, что после первых удачных попаданий японские броневики стали куда лучше держать удар.

— Живучее, значит, стали, но идут медленнее, чем те, кого мы уже выбили, — сразу приметил разницу Буденный. — Похоже, японцы еще перед боем на часть машин повесили двойной слой брони. Благо с вышедших из строя машин ее можно было снять сколько угодно.

— И что делать будем? — молодой адъютант, приставленный к одному из героев этой войны, был готов бежать передавать любой приказ, но не потребовалось.

— Стрелять, — Буденный ни капли не смутился.

— А как же?..

— Просто ждите, — Брюммер мог бы рявкнуть на суетливого офицера, но вместо этого лишь понимающе улыбнулся. Все верно, они пришли сюда побеждать и учиться… Чтобы в русской армии появились знающие офицеры не только для этой войны, но и для следующей. В том, что до нее обязательно дойдет, молодой штабист ни капли не сомневался.

А тем временем японские броневики один за другим начали замирать.

— Ничего не понимаю, — растерянно потер лоб адъютант. — Снаряды же их не пробивают, а они берут и встают. Как такое возможно?

— За все нужно платить, — Брюммер на мгновение прикрыл глаза. — Японцы решили ставить больше брони — очень разумно. Но заклепки у них тут только стандартной длины — объективный факт. Они решили, что это принципиально ничего не изменит, и, скажу честно, я сам когда-то так думал. Но генерал Макаров гонял нас всех на полигоны, заставлял изучать все нюансы техники, на которой мы будем работать. И знаете, что мы все поняли?

— Короткие заклепки? Их вырывает! — догадался адъютант, и Брюммер кивнул, довольный его сообразительностью.

— Причем массово! Один близкий взрыв, второй, третий — и обычные-то начинают стрелять, а короткие просто устроят внутри машины камеру смерти.

Адъютант представил, что творится под сталью замерших посреди поля броневиков, и резко побледнел. А вот остальные не отвлекались. Буденный выждал, пока японские машины как можно дальше оторвутся от пехоты, а потом отдал приказ, чтобы 2-я и 3-я роты начинали движение. И это было страшно. Страшно в кажущейся наивности попытки остановить такую армаду.

Даже после всех потерь японских броневиков было еще очень много, а выехавшие из балки две роты «Артуров» казались такими несерьезными на их фоне. Да и не только на их! Так-то ширина поля боя выходила почти пять километров: считай, Ватерлоо, где в свое время сошлись под двести тысяч с обеих сторон. А тут только их полк должен справиться! Буденный сжал кулаки. И они смогут — не зря ситуацию-то создавали прямо под себя!

— Ползут словно в тире, — шептал Брюммер.

Упреждение, огонь — прямой наводкой! Сам Буденный мысленно повторял команды, которые не раз отрабатывал на учениях. И еще раз! Прямой наводкой! Ни одного снаряда мимо! 47-миллиметровые болванки врезались в стандартные шесть миллиметров боковой брони, где даже ребер жесткости было всего ничего — и, естественно, ничто не могло их остановить. Машина за машиной замирали, словно влетев в стену. Где-то снаряды задевали чужой боеприпас, и такие броневики вспыхивали черными факелами. Первый десяток, второй, третий…

Чужая армия таяла на глазах, но продолжала ползти вперед. Броневики, пехота — какие-то солдаты залезали в машины с неповрежденными орудиями и пытались поддерживать своих с помощью пулеметов. На таких приходилось тратить по второму снаряду. Еще и еще! Буденный опять задумался, что сам в такой ситуации давно отвел бы войска назад, потому что даже победа после столь катастрофических потерь была бы равна поражению. Но японский генерал, словно тот потерявшийся броневик, пер вперед, не обращая внимания на подобные мелочи.

— Эффективность огня упала на тридцать процентов, — доложил Брюммер.

Буденный бросил взгляд на часы. Уже полчаса пролетело — как же незаметно, но все верно. Пушки не могут стрелять бесконечно: перегревается ствол, клинит затворы. Десять броневиков уже лишились орудий и даже без участия врага вынужденно отползали в тыл, а чем дальше, тем больше будет подобных потерь.

— Мы можем отойти и потом ударить еще раз, — предложил Брюммер, слушая новые доклады от воздушной разведки.

— Держимся, — Буденный пока не собирался отступать.

В отличие от штабиста он следил еще и за боевым духом врага. В самом начале он дал пехоте отстать от броневиков, и теперь та, видя поражение своих машин, невольно медлила. Будь они рядом, то эти же солдаты уже рванули бы вперед, а так… Терялись, дрожали и, главное, в глубине души не верили, что могут победить. И если он, Буденный, сейчас отступит, приняв это бесконечно верное и разумное решение, то этим же он подарит врагу веру в себя. То самое главное, чего японцам сейчас так не хватало.

Еще десять минут боя.

— Отвести броневики на вторую линию, — вот теперь можно было отдать этот приказ.

Враг подобрался слишком близко да еще и пристрелялся по ним. Несмотря на общее решение продолжать бой, с этим нужно было что-то делать. А учитывая выучку экипажей, смена позиций — это то, что доктор прописал. Позволит выиграть расстояние, даст так необходимые мгновения, чтобы стволы пушек хоть немного остыли, ну и подарит несколько минут, когда наши уже пристреляются, а враг еще будет судорожно подбирать дистанцию и возвышение ствола.

Первое отступление, второе — на поле боя начали замирать первые подбитые русские броневики. Еще и пехота японцев все-таки подтянулась, начав поддерживать своих огнем из винтовок, горных пушек, а при удаче и гранатами.

— Что говорит разведка? — Буденный не показывал, но внутри него все ходило волнами от тревоги. Хорошо, что с утра не хватило времени поесть, а то бы стошнило… Такая битва, такая ответственность. И на этот раз рядом никого нет, все зависит только от него!

— Уже около батальона скопилось на первой линии. Все за укрытиями, чтобы броневики не достали. Может, пора? — спросил Брюммер.

— Пора, — согласился Семен и стукнул по плечу командира своего броневика.

Пришло время вводить в бой