- Ага, триста семьдесят пять франков должно остаться, - вмиг посчитал Том. - Спасибо, Матти!

- Ну, раз здесь всё, то пошли готовить самолёт к полёту. Только учти, сам будешь с этим движком возиться.

…..

Летать на самолёте в открытой гондоле мне не понравилось. Куда лучше летать, сидя дома за компьютером, на авиасимуляторе, когда всё действо можно поставить на паузу и пойти попить чая на кухню. А на настоящем аэроплане — холодно и страшно. Хорошо хоть автомобильные очки-консервы глаза защищают.

Самое главное неудобство, что почти ничего не слышно из того, что мне Том кричит, а уж мой голос он вообще не слышал. Общались в основном жестами. Мне сразу пришло на ум, что надо как-то приспособить пару телефонных аппаратов для связи. Да и зеркала заднего вида тоже лишними не будут.

Первая попытка рассеять над городом листовки закончилась неудачно. Неправильно рассчитали направление ветра, да и забрались выше, чем нужно. Но Том быстро сообразил что к чему, и вторая партия бумажной рекламы была вывалена мной точнёхонько над «Марсовым полем» и прилегающими улицами.

Во время второго полёта Том, помня мою просьбу, покрутился вокруг «Эйфелевой башни» пока я, вооружившись биноклем, пытался рассмотреть устройство светящихся ночью часов конструкции Ромейко-Гурко, установленных в прошлом году. Громадные, светящие цифры часов были видны издалека и быстро стали новой достопримечательностью города. Я же видел их светящимися всего один раз, когда в компании с дедом гулял по вечернему Парижу.

…..

А вот попасть на «Эйфелеву башню» мне так и не удалось. Незадолго до Рождества, уже после открытия выставки, дед Кауко получил очередной пакет от Эдвина Бергрота и сразу засобирался домой, в княжество. Меня, естественно, оставлять на выставке он и не подумал.

- Эдвин купил химический завод, нанял специалистов, в том числе и для строительства твоего элеватора. Они скоро должны начать прибывать, и стоит к этому подготовиться. К тому же, я получил телеграмму от Мехелина о заседании членов угольной концессии. И я там должен быть обязательно. Сам же говорил, что надо их убедить проложить железную дорогу на север и построить порт. А как я это сделаю, не находясь в Гельсингфорсе?

С такими аргументами спорить было трудно и, распрощавшись с Рунебергом и Расмуссеном, мы с дедом сели на поезд до Гамбурга. Нам предстояло сделать несколько пересадок, чтобы добраться до дома. Дед решил ехать через Данию и Швецию.

Во время поездки, чтобы себя занять, взялся за написание очередного рассказа о приключениях кота Эркки. И так увлёкся, что до Копенгагена успел набросать черновик двух рассказов — «Эркки в Лондоне на Олимпиаде» и «Эркки в Париже на автосалоне». Может, написал бы и про приключения в Гамбурге, но там мы задержались всего на три часа, дожидаясь состав в столицу Дании.

А вот в Копенгагене меня ждали приключения. Причем, не очень радостные. При выходе из вагона на перрон дед Кауко оступился, упал на бок, а подняться уже не смог. Сбежавшиеся служащие вокзала и проводники попытались его поднять, но сразу же оставили эту попытку. Дедуля от боли кричал так громко, что собралась преизрядная толпа зевак, и только вмешательство полиции уберегло нас от участи быть затоптанными любопытствующими.

- Ему нужен врач! На вокзале есть врач? - спрашивал я у всех служащих и полицейских окружавших нас.

- Его уже позвали, - ответил мне один из служителей закона. - Думаю, что он скоро должен подойти. Но, скорее всего, вашего родственника придётся отправить в больницу. Он же вам родственник? Похоже, он что-то сломал себе при падении.

Вскоре появился и медик в сопровождении двух дюжих санитаров с носилками. На которые, под надсадный вой деда от боли, его и переместили. И понесли вглубь здания вокзала, а я, сгибаясь под тяжестью нашего багажа, поспешил за ними.

- Ну, не всё так плохо, как казалось на первый взгляд, - произнёс Нильс Сёренсен, дежурный врач главного королевского вокзала Копенгагена. - По явно выраженной экструзии межпозвоночного диска, я уверен, что это самая простая спинно-поясничная грыжа. Ваш родственник, видимо, очень много работал физически, вот и накопилось. А сегодня, при ударе после падения, диск и сместился. У него жалобы на боли в спине были до сегодняшнего происшествия?

- Нет. Я не припомню. Он вообще редко жаловался кому-либо на что-либо, если это конечно не зубная боль.

- Прекрасно его понимаю, - кивнул, заулыбавшись доктор.

- И что теперь делать? Каково будет лечение?

- Я выпишу мазь и обезболивающие. Купите в ближайшей аптеке. Три-пять дней полного покоя, жесткий матрац, хорошее питание, красное вино на ночь и искренняя молитва Создателю. И естественно, постоянный контроль доктора. В вашем случае очень хорошим признаком того, что всё закончится благополучно, можно считать отсутствие неконтролируемого недержания. Вот если бы оно было — то, значит, всё очень плохо.

- Что он говорит, Матти? - прохрипел дед Кауко, и я поспешил ему перевести на финский, хотя прекрасно знал, что старик знает датский.

Интриган хренов.

- Не очень похоже на русский язык. Мне сказали, что вы из Российской империи. Или служащие ошиблись?

- Это финский язык, герр доктор. Мы из Финляндского княжества, - поспешил я развеять сомнения медика.

- О! Тогда понятно! У меня сосед по дому в Финляндию уехал. Странный старик. Всю жизнь проработал на оружейном заводе, а под конец жизни сорвался и уехал к вам.

- Простите, герр Сёренсен. Я случайно знаю одного такого старика-датчанина. Вы, случаем, не про Александра Бьярнова говорите?

- Вот это поворот! Как раз про него! А вы, молодой человек, откуда его знаете? - видимо от переизбытка чувств доктор даже всплеснул руками. - Пойдёмте, выпьем чаю, и вы мне поведаете про жизнь моего бывшего соседа.

- А как же мой дед? - я кивнул в сторону тяжелодышащего родственника.

- Да-да! Сейчас дам ему настойку опия. Пусть поспит. Всё равно вам лучше задержаться у меня.

- Почему?

- Ну а как вы будете заселяться в гостиницу? Вы несовершеннолетний, а ваш опекун недееспособен. Это сразу привлечёт к вам массу ненужного внимания. Но я помогу решить эту проблему. Так ему и переведите.

- Матти, твой пистолет при тебе? - спросил меня старик сразу как я закончил объяснять ему ситуацию.

- Я