- Том! Ты что, совсем с ума сошёл? Где страховочные ремни? - наехал я на Рунеберга после того как исследовал гондолу аэроплана.
- Забыли мы их! И что? Не летать теперь? - окрысился в ответ на мой выпад внук великого писателя.
- Ты не ремни забыл, ты голову свою забыл! - и я показательно постучал себя по голове. - Тебе, что, трудно было снять страховочную систему с «Чайки»?
- Ой! - вылупился на меня этот придурок. - И точно, голову забыл.
- Вот-вот. Ветер дунет на высоте, самолёт кувыркнётся, а пилот с пассажиром не пристёгнуты! И что будет? Будешь махать руками, чтобы научиться летать как птица, после того как выпадешь из гондолы?
- Всё-всё-всё! Я понял! Я виноват! Исправлюсь, - зачастил наш единственный пилот.
- Ну раз понял, то пошли на выставку. И инструменты не забудь. Безголовый.
- Ты не хуже своего деда научился ворчать, - не остался и Том в долгу.
Почти час провозились, снимая ремни безопасности и систему их креплений. Как только начали работать, примчалась охрана выставки, но, узнав Тома, оставила нас в покое. Пока возились, обсудили будущее авиационного завода.
- Ты пойми! - эмоционально вещал молодой инженер. - Я хочу летать на самолётах! Максимум, могу поучаствовать в проектировании или в создании двигателя. Я не хочу становиться директором завода.
- А на чём ты летать будешь? Если их не построить? Нам надо нашу мастерскую в полноценный завод превращать. Сам же говорил, что есть предварительные заказы. И кто их строить будет? Я? Или, может, твой отец?
- Ну. Папа не прочь вложиться в это дело. Когда я уезжал сюда, он говорил на эту тему с твоим дедом. Так что тебе проще спросить у него. Но ты прав, нужно искать инженеров.
- А ты будешь просто летать? Ты не забыл, что у тебя ещё не истёк пятилетний контракт, заключённый при приёме тебя на автомобильный завод?
Далее, минут пять, мы работали молча под недовольное пыхтение Рунеберга.
- Но есть вариант, - прервал затянувшиеся молчание я. - Как использовать твои оставшиеся три года с пользой для тебя и корпорации. - И не дождавшись ответа от явно обидевшегося инженера, продолжил. - Создадим при заводе школу пилотов. А тебя назначим главным пилотом и инструктором.
- Это как? Это зачем? - удивился Том Рунеберг.
- Совместим приятное с полезным. Ведь сейчас, по сути, в Финляндии всего один пилот — это ты. Какой смысл строить самолёты, если на них никто не умеет летать. Вот ты и обучишь новых. Сначала заводских пилотов для испытаний построенных самолётов, а затем — всех желающих, за оплату. Станешь отцом-основателем всего имперского пилотажа. Превзойдёшь по знаменитости своего великого дедушку.
- Творчество которого похерил один малолетний финн, находящийся напротив меня, - пробурчал Том.
- Но ведь ему всё равно стоит памятник на Эспланаде.
- И тебе там памятник стоит.
- Осталось только твой ещё установить, - усмехнулся я. - И будет двое Рунебергов против одного маленького Хухты.
- Вот только у маленького Хухты пулемёт есть, - вернул мне усмешку инженер. - Но твоя идея с лётной школой меня заинтересовала. Можешь считать, что я согласен.
- Тогда начинай проектировать двухместную гондолу с двойным управлением.
- Не понял. Зачем?
- А как ты собрался обучать новых пилотов? Вот. Смотри, - и я, достав блокнот, нарисовал ему двухместную кабину. - Инструктор сидит сзади обучаемого и должен иметь возможность перехватить управление в случае его ошибочных действий. Для этого и двойные системы управления.
- Ага, - сразу понял Том. - Для этого инструктор и сзади, чтобы отрезав и заблокировав управление, у него осталась возможность управлять аппаратом самому. Только надо придумать — как блокировать?
- Точно! Ну как, берёшься?
- Берусь, берусь. А чему надо-то обучать пилотов?
- А всему, что сам знаешь. Взлёт, посадка, повороты, ориентирование, знание двигателя. Обучишь несколько человек, а затем они будут обучать. Может, даже книжку напишешь про подготовку пилотов.
- Книжку? Я? Ну ты загнул! Кстати! Насчёт двигателя. Пойдём, покажу тебе один занятный двигатель здесь на выставке. Даже хотел его купить, но его разработчики хотят две тысячи франков.
Так, с руками занятыми ремнями и инструментами, Том Рунеберг и потащил меня куда-то вглубь выставки. Причем, в самую настоящую глубь. Шли мы туда минут десять, не меньше.
- Вот! Смотри какой! «Гном Омега»!
- Мать моя женщина, - невольно вырвалось у меня на русском, когда рассмотрел стоящий на подставке самый настоящий семицилиндровый ротативный двигатель.
- Я сам удивился, когда это увидел, - Рунеберг указал глазами на двигатель. - Но скажи, ведь перспективно. И охлаждение отличное. Может ты убедишь своего деда приобрести этот экземпляр.
- Просто один экземпляр, без патента? И что это нам даст?
- Ну, посмотрим как устроен и что-то подобное сделаем, -замялся мой пилот.
-Le pavillon est fermé aujourd'hui, - сказал подошедший мужчина, явно заметивший наш интерес к двигателю.
- Говорит, что они сегодня не работают, - перевёл мне Том.
- Скажи ему, что мы просто посмотрим и может купим этот двигатель.
Мужик, выслушав перевод, доброжелательно с улыбкой кивнул и отошёл в сторону, а я продолжил рассматривать эту звезду. «Касторовый монстр» — так вроде прозывали эти двигатели пилоты первой мировой в моё время — из-за того, что он тратил на смазку до десяти литров касторового масла в час. Но самое главное, что это масло, сгоревшее и не очень, набегающим потоком воздуха часто попадало в кабину и пилотам приходилась им дышать. А касторка — это довольно сильное слабительное.
Но купить придётся. На примере этого «монстра» легче будет объяснить моим инженерам концепцию X-образного двигателя. Лишь бы затем они до «дельты» не додумались…
- Хорошо, купи, - согласился я с Рунебергом и, покопавшись в бумажнике, предварительно свалив всё, что держал в руках, на пол, протянул ему купюру в сто фунтов. - Только сдачу не забудь взять и мне отдать.
- А хватит? - удивился мой напарник, разглядывая белую английскую денежку.
- Вполне. Фунт стоит девять рублей с полтиной, а франк
