Максим не наводил специальных справок у КИРа. Он понимал, что сам факт, что Михеев выжил, многое изменил и ещё изменит в истории НКВД и даже всей Великой Отечественной войны. Уж больно значимую должность занимал товарищ комиссар госбезопасности третьего ранга.

Причём занимал, что называется, по делу и по праву.

Такими людьми руководство страны не разбрасывается. Да что там не разбрасывается, — оно их активно ищет и проверяет в деле, ставя на эти самые должности.

Да, конечно, присутствует и кумовство и масса других факторов, в том числе и случайных, но основной — это как человек справляется с порученным делом. Не с точки зрения его подчинённых, а с точки зрения высокого руководства. Не любого, а высокого руководства этого времени и этой страны. То бишь СССР.

В первую очередь, разумеется, товарища Сталина.

Как бы то ни было, Михеев со своим делом, судя по всему, справлялся. Максим помог ему выжить, и теперь товарищ комиссар государственной безопасности третьего ранга был готов это дело продолжить. Со свойственным ему умом и энергией.

Правда, один вопрос был Максиму интересен. Точнее, несколько, но этот в особенности. Потому что он непосредственно касался настоящих и будущих отношений Михеева и Абакумова.

— Правильно, — сказал Михеев и разлил по третьей. — А товарищ Берия, как ты понимаешь, шутить не любит. Да и товарищ Абакумов тоже. — Иван! — крикнул, обернувшись к кухне. — Ты там долго возиться будешь?

— Две минуты, Анатолий Николаевич! — послышался голос сержанта госбезопасности. — Уже почти всё.

— Толя, извини, я в туалет выскочу? — спросил Максим.

— Нашёл, за что извиняться. Во дворе.

— Я быстро.

— КИР, — позвал Максим, выйдя из дома.

— Здесь.

— Какое сейчас звание у Виктора Семёновича Абакумова?

— Комиссар государственной безопасности третьего ранга, — ответил КИР.

— То есть, по званию он равен Михееву? Генерал-лейтенант?

— Получается так.

— А кто был замом Абакумова по твоим данным в это время?

— Соломон Рафаилович Мильштейн. Тоже комиссар госбезопасности третьего ранга, если интересно. Арестован в июле пятьдесят третьего, расстрелян в январе пятьдесят пятого. Не реабилитирован.

— Спасибо.

— Не за что, обращайся.

Это была интересная информация. Даже очень интересная. Получается, Берия специально ставил первым замом Абакумова человека, равного тому по званию. В качестве не только серьёзной поддержки, но и некоторого противовеса. Только на этот раз вместо Мильштейна этим человеком стал Михеев. Что ж, посмотрим, что из этого получится.

Максим вернулся в дом.

На столе уже дымился котелок с гречневой кашей, в которую шофёр Михеева щедро добавил тушёнки.

— Ну, давай, — сказал Михеев, поднимая стакан. — За наше плодотворное сотрудничество.

Возразить было нечего.

Выпили и накинулись на еду. После того, как голод был утолён, шофёр принёс чай, и они продолжили разговор.

— Смотри, — говорил Михеев. — Моя задача не просто тебя уговорить сменить военную профессию на профессию чекиста, потому что так нужно мне. Нет, ты должен понять, что это нужно, в первую очередь, тебе.

— Ну-ка, ну-ка, попробуй, — усмехнулся Максим.

— Тут и пробовать нечего, — усмехнулся в ответ Михеев. — Первую проверку ты давно прошёл. Вот тебе вторая. Фильм «Чапаев» помнишь?

— Кто ж не помнит.

— Тогда ответь. Где должен быть чекист, особист, если он находится на войне, в боевой части, и эта часть наступает?

— Впереди на лихом коне у нас командир, — чуть подумав, начал рассуждать Максим. — В гуще боя, среди красноармейцев — комиссар, политрук. Его задача — вдохновлять и морально поддерживать людей. А чекист… Чекист, пожалуй, должен быть чуть позади. Лезть в самое пекло ему ни к чему, а вот пресекать действия трусов, паникёров и предателей он должен. То же самое, к слову, и в обороне, и в отступлении. Но, — Максим поднял палец. — Если подумать, хороший чекист, в нашем случае особист, должен успевать везде, если этого требует обстановка и к тому же быть универсальным солдатом.

— Как ты сказал? — в голосе Михеева послышался неподдельный интерес. Он даже наклонился вперёд, поставив локти на стол.

— Успевать везде и быть универсальным солдатом, — повторил Максим. — И таким же универсальным командиром и политруком. То есть, он должен знать и уметь всё, что знает и умеет хороший солдат, хороший пехотный командир и хороший политрук. И при случае смочь их заменить.

— Прямо мысли мои читаешь, — сказал Михеев. — Но почему именно пехотный командир?

— Потому что хороший пехотный командир — это уже потенциальный универсал. Истребитель в небо он, конечно, не поднимет и за штурвал боевого крейсера не встанет, здесь очень специальные навыки нужны. Но открыть, если надо, огонь из пушки, сесть за рычаги танка, поставить или, наоборот, обезвредить мину — должен уметь. При небольшой дополнительной подготовке.

— И всё-таки, — не отставал Михеев. — Почему именно пехота универсальна?

— Ну, это понятно. Потому что пехота в конечном результате решает исход войны. Она занимает и контролирует необходимую территорию. Не танки, не авиация, не артиллерия, не кавалерия и не флот. Пехота. Что не отменяет значимость всех перечисленных родов войск.

— Отлично, — сказал Михеев, откидываясь на спинку стула. — Повторим для закрепления. Значит, хороший чекист должен быть универсальным солдатом и командиром. Так?

— Так, — подтвердил Максим. — А идеальный чекист — вообще универсалом. То есть, он должен быть хорошим психологом и уметь руководить людьми. Быть широко и глубоко образован. Знать языки, разбираться в искусстве и литературе, быть в курсе передовых достижений науки и инженерного дела. Понимать все тонкости политики и международной обстановки. И при этом продолжать любить людей. В первую очередь, конечно же, советских людей.

— А в мировом