Оказалось, что слух о концерте облетел всю Кулешовку, и теперь зал клуба был забит под завязку. Люди даже сидели в проходах на дополнительных стульях! И это были большей частью не военные, а местные, гражданские, жители Кулешовки: женщины всех возрастов, подростки, даже старики и старухи, которые захотели и смогли дойти до клуба.

Многие, включая женщин, курили. Вентиляция не справлялась, и табачный дым, подобно полосам тумана, висел в зале.

На сцену в идеально выглаженной форме и начищенных, без единого пятнышка сапогах, вышел старший лейтенант Игорь Никаноров, с которым Максим договорился, что тот возьмёт на себя нехитрые обязанности конферансье.

— Добрый вечер, товарищи! — провозгласил Игорь.

Никакого микрофона, конечно, не было. Зал притих.

Хорошо хоть акустика неплохая, подумал Максим. Или, точнее сказать, не самая плохая.

— Товарищи! — продолжил Игорь. — Сегодня мой друг и боевой товарищ Николай Свят споёт вам под гитару песни известных советских и русских композиторов, а также свои. Он прекрасно играет и поёт, можете мне поверить, я слышал. Попрошу вас об одном — не курите, пожалуйста, во время концерта. Тяжело петь в прокуренном воздухе, когда нет микрофона. Прямо сейчас загасите ваши папиросы и самокрутки. Вот так, молодцы… Товарищ, товарищ в шестом ряду! Да, вы, в кепке, загасите, пожалуйста, папиросу!

— А ты мне не указ! — раздался голос крепко выпившего человека из шестого ряда. — Где хочу, там и курю.

— Васька! — вмешался резкий женский голос. — А ну быстро загасил папиросу, пьянь такая! Или я тебя сейчас самого за яйца из зала выведу. Залил глаза и строит из себя. Перед людьми стыдно!

В зале засмеялись.

— Да ладно, ладно, Танюха, ты чего, — пробормотал Васька. — Это ж я так… Всё, всё, загасил.

— Итак, товарищи, — продолжил Никаноров. — Выступает младший лейтенант Николай Свят! Просим.

Он обернулся к кулисам и захлопал в ладоши.

Зал подхватил.

Максим вышел на авансцену с гитарой в руке.

Игорь Никаноров чуть поклонился и ушёл за кулисы.

— Первая песня называется «Туман, туман», — объявил Максим.

Взял аккорд и запел.

Максим рассчитывал на час выступления. Плюс-минус пять минут. Но прошёл уже час десять, а зал его не отпускал.

После каждой песни взрывался громом аплодисментов, криками «браво!» и требовал ещё и ещё.

— Ты слышишь, что творится? — мысленно обратился к КИРу Максим, отойдя к установленному на сцене столику, чтобы попить воды.

— Соскучились люди по культурной жизни, — ответил КИР. — Пой, деваться некуда.

— У меня песни скоро кончатся!

— Ничего, у меня не кончатся, подскажу.

— И голос сядет.

— А ты не надрывайся, пой спокойно. Но с душой. Кстати, хорошо звучите. И ты, и гитара.

— Охохо, — сказал Максим. Поставил стакан на стол и снова пошёл на авансцену.

Вышел, демонстративно посмотрел на часы.

— Товарищи! — обратился к залу. — Спасибо вам громадное за внимание, но прошу учесть, что я не профессиональный артист. Поэтому ещё две песни и на этом всё. Договорились?

— Нет! — крикнули из зала. — Ещё хотим!

— Пойте, товарищ лейтенант! Пойте ещё!

— Браво! Бис!

— Будем считать, что договорились, — улыбнулся Максим. — Итак, предпоследняя песня. На слова русского украинского поэта Евгения Гребёнки.

Помню, я ещё молодушкой была,

Наша армия в поход куда-то шла.

Вечерело. Я стояла у ворот,

А по улице всё конница идет…[1]

Мужчина, исполняющий «женскую» песню — это было весьма необычно. Но красивый, звучный и мелодичный голос у Максима завораживал. А в зале сидело много женщин, и тема песни была им близка, как никогда. Поход, армия, ожидание, тайная влюблённость в красавца-военного…

Успех был полный. Казалось, потолок сельского клуба сейчас рухнет от бури аплодисментов.

Максим поклонился.

Две курносые девушки, похожие как сёстры, выбежали на сцену с разных концов, вручили ему два букета золотистых хризантем, чмокнули в обе щёки и быстро убежали.

— Спасибо, — ещё раз поклонился Максим. — Спасибо, товарищи. Тронут.

Он положил цветы на столик, вернулся к залу.

— Ну и финальная песня. «Песня шута» из пьесы Уильяма Шекспира «Двенадцатая ночь или Что угодно». Перевод Самуэля Маршака. Музыка Геннадия Жукова.

Он не знал, перевёл ли уже Маршак эти стихи.

Он знал, что до рождения русского поэта и барда Геннадия Жукова оставалось ещё почти четырнадцать лет.

Но почему бы и не спеть?

Всё равно проверить некому и незачем. А песня хорошая.

Ударил по струнам и начал.

Когда еще был я зелен и мал, —

Лей, ливень, всю ночь напролет! —

Любую проделку я шуткой считал,

А дождь себе льёт да льёт.

Зал, притихнув, слушал.

Я вырос, ничуть не набравшись ума, —

Лей, ливень, всю ночь напролет! —

На ключ от бродяг запирают дома,

А дождь себе льёт да льёт.

Потом я, как все, обзавелся женой. —

Лей, ливень, всю ночь напролет! —

Ей было не сытно, не сухо со мной,

А дождь себе льёт да льёт.

Хоть годы меня уложили в постель, —

Лей, ливень, всю ночь напролет! —

Из старого дурня не выбьете хмель,

А дождик всё льёт да льёт.

Пусть мир существует бог весть как давно, —

Чтоб дождь его мог поливать, —

Не все ли равно? Представленье дано,

И завтра начнется опять!