Практически сразу с пирса раздался крик: — Братцы — свои? Русские?

Я повернул голову и увидел человека, сидящего на корточках у самого края причала. На вид его европейская внешность, лет сорока, изможденное лицо и многодневная щетина. Одет он жалко: некогда добротный сюртук превращён в лохмотья, сапоги запачканы грязью. — Братцы! — хрипло окликнул он нас, когда мы собрались на палубе, привлеченные родной речью, а на лице незнакомца проявилась улыбка, полная надежды и облегчения.

— Откуда ты здесь? — спросил Лёха, пока человек поднимался на ноги.

— Матросом служил на торговом французском судне. Меня в Гавре пьяного затащили, что-то на подпись подсунули, и вот пять лет мотался с лягушатниками по всему свету, а здесь я с боцманом закусился, ну и тот вышвырнул меня с корабля взашей.

Его звали Пётр Семёнов, история печальна: он служил матросом у русского купца, что торговал преимущественно с Францией и Англией, и в порту Гавра попал под руку к местным хедхантерам, что из таких бедолаг набирают недостающих членов команды в основном на торговые корабли.

— Поедешь с нами? — спросил я.

— Куда мне деваться? Уже три дня не жравши. В последние недели с работой совсем худо, узкоглазые гоняют, даже грузчиком не пристроится, а как выбраться из этой чертовой земли, не ведаю!

Лёха с Никитой помогли Пётру забраться на джонку. Видно было, что он в последнее время голодал, но крепкое телосложение всё равно просматривалось сквозь лохмотья. Ладно, кости есть, мясо нарастет, подумал я. После чего мы выдали земляку ведро, склянку с жидким мылом, и тот принялся приводить себя в порядок, сняв все свое тряпьё. У капитана Вонга позаимствовали запасную форму матроса, одев которую, после гигиенических процедур, и простой стрижки волос и бороды, Пётр стал похож на русского человека.

— Ну что, капитан, теперь нам как можно быстрее надо попасть в Сайгон, — сказал я.

— Да, до Сайгона мы будем добираться примерно 5–6 дней, если погода, конечно, не подведет — ответил он, почесав подбородок.

— Ну что поделать, главное, чтобы на свою пятую точку приключений опять не поймать, как это не редко с нами случается, — сказал я.

Джонка шла уверенным ходом, а море, будто подыгрывало нам, и не выказывая никаких сюрпризов. Мы наконец-то смогли обстоятельно выяснить все перипетии, случившиеся с Семеновым, за время его странствий по морям и океанам. Выяснили, что тот набрался немалого опыта, и на корабле французы его ценили. Вот только сломанная челюсть племеннику боцмана, перечеркнула все и его выкинули как собаку в ближайшем порту. Тот, как понятно и был Хайфоном. Сам Петр родом был из небольшой деревушки в Тверской губернии, отправился в свое время на подработки в столицу, ну и попал на торговый корабль матросом. Работал у нашего купца четыре года, на разных должностях, да и в итоге во Франции угодил в неприятности, после которых еще несколько лет вынужден был служить лягушатникам. А что поделать, бумаги за выплаченное вперед жалование подписал, осталось либо в тюрьму, либо на палубу. Как оказалось документов у того не было вообще никаких, он и у Французов работал без документов, хотя уверен, что те все же какую-то справочку слепили, на случай проверки экипажа. А русского работничка особо в портах и не выпускали с корабля, по его словам.

Еще за время пути до Сайгона мы с братьями лучше узнали нашу опекуншу. Которая как оказалось отлично владеет вин чун. Это китайское боевое искусство, такой стиль кунг фу отлично подходящий для женщин благодаря технике работы на короткой дистанции и использования энергии противника. Ее в Ханое обучал какой-то китайский мастер, и скажу честно, очень недурно тот ее натаскал. По крайней мере, когда мы устраивали учебные спарринги, то она вполне нам с братьями могла противостоять. Конечно, работали мы не в своей привычной манере, и не использовали приемы, после которых дружеский бой может закончиться летально для одного из участников. Но тем не менее техника, для нас с братьями была новой, и мы весь путь ее оттачивали под грамотным руководством Май.

Как стало понятно после ее рассказа, она осталась по сути дела совершенно одна, семьи у нее нет, подробности ее потери и вообще личную жизнь Нгуен как-то обходила, ну а я не лез особо в душу. Короче из всей ее собственности и есть только то, что находиться на нашей джонке, да и еще те довольно значительные деньги для Индокитая, что мы должны ей заплатить по итогам выполнения наших договоренностей.

По правде говоря, мы как-то сдружились, и особо разницы в возрасте, между нами, не чувствовалось, она видимо привязалась к нам как к младшим братьям, и когда попросили ее поучить вин чун, увидев ее тренировку рано утром на палубе, она, по-моему, с большой радостью согласилась. А сама тем временем много спрашивала о далекой России, о которой в этих краях, по правде, никто-ничего и не знает, разве что торговцы, да и те считай все европейцы да в меньшей степени китайцы, которым до местного населения дел особо нет, кроме как торговля их не интересует ничего. Мы подробно рассказали, даже показав на карте, где живет наша семья, а где находится столица Российской империи. Когда Нгуен увидела расстояния и размер нашей страны ее глаза округлились как чайные блюдца, кажется, она стала из азиатки трансформироваться в европеоида. Не верилось ей, что бывают такие огромные страны как наша. И после этого она попросила поучить ее русскому языку. Так и длился путь, состоящий из тренировок на палубе, уроков вьетнамского и русского языка, ну и конечно ж помощи капитану Вонгу. За весь путь мы пару раз причаливали к берегу в мелких поселениях, для пополнения припасов воды и свежей еды. Благо здесь с фруктами никаких проблемы нет, и честно за время, проведенное в Индокитае, мы с братьями к ним изрядно привыкли, и кажется, что, когда вернемся в Россию, будет по ним определенно скучать. А Нгуен внимательно нас изучала весь путь, что не укрылось от наших глаз, и перед прибытием в Сайгон спросила: — Илья, а можете меня забрать с собой в Россию, меня, по правде, здесь ничего не держит, и честно с вами расставаться не хочется. Я впервые за много лет почувствовала себя как дома со своими близкими, которых теперь уже не вернуть.

— Почему бы и нет, дело тебе мы найдем, да и замуж