— Как же это сделать? — голос хана прозвучал очень заинтересованно.

Шаман поднял голову. В его глазах плясали отблески пламени, превращая лицо в жуткую маску.

— Я знаю, как, — сказал он.

* * *

…Услышав выстрел, я вскочил и побежал к воротам. Из оружия у меня с собой был только засапожный нож, но оставаться в стороне я не мог. У ворот уже собралась толпа.

На земле, за стеной Кашлыка, лежал человек в татарском халате, под ним растекалась тёмная лужа. Пуля вошла между лопаток — стрелок не промахнулся.

Купец. Один из многих, которые приплывали на лодках в городок и привозили с собой товары. Имя его я не знал, только запомнилось, что он торговал шкурами.

— Что тут стряслось? — раздался знакомый властный голос.

Толпа расступилась. Сюда шел Ермак, за ним спешили сотники.

— Купца застрелили, батька, — доложил охранявший ворота казак. — Вот Митрофан стрелял, — он кивнул на пищальника на стене.

— За что? — нахмурился Ермак.

Прохор уже присел возле тела, обшаривая карманы. Его человек, молодой казак Федька Лисица, торопливо заговорил:

— Я за ним глядел, как велел Прохор. Купец с утра возле острога крутился, с охраной всё пытался поговорить. А затем, похоже, как прознал про… — Федька замялся, бросив взгляд на атамана, — про важного гостя нашего, сразу кинулся к лодке. Товар бросил, только самое ценное забрал. Мы его остановили — он нож схватил и побежал к воде. Митрофан и выстрелил.

Речь шла, понятное дело, про Якуб-бека. «Важный гость». Ну да, важный. И гость, как его еще назвать.

— Стало быть, лазутчик? — Мещеряк сплюнул. — Кучумов пёс?

Лиходеев кивнул:

— Похоже на то. Наверное, он давно на хана работал. Хорошо прятался, мы его за обычного торговца принимали. А как прознал про Якуба — перепугался. Решил, что тот знает про него. Вот и решил бежать, пока его не раскрыли. Да заметался и сгубил себя.

* * *

Юрта мурзы Карачи стояла поодаль от ханской ставки. Внутри горел очаг, бросая неровные тени на войлочные стены. Карачи сидел на богато расшитых подушках, его острый взгляд изучал старого вогула, который сидел напротив него.

— Понимаешь, почему Кучум сказал, чтобы я занялся тем, что ты ему предложил?

Губы Кум-Яхора растянулись в улыбке.

— Нет, — сказал он с некоторым вызовом.

— Подумай, — тоже улыбнулся Карачи. — Подумай хорошенько. Ты ведь старый и мудрый. И смерть тебя не берет. Хотя, если ей помочь, то у нее получится увести тебя в подземный мир. Но если ты будешь правильно себя вести и все понимать, ее никто не позовет. Как же мне поступить?

— Думаю, что ее звать не стоит, — улыбнулся Кум-Яхор. — Я только что побывал в ее объятиях, и они очень холодны. Чего ты хочешь, мурза?

Карачи усмехнулся и налил себе кумыса из серебряной чаши.

— Кучум пообещал тебе еду и защиту, но ты же понимаешь, что сейчас ты никому не нужен. Да, твое предложение… интересно. Но велик шанс того, что могут узнать, что ты жив и с нами. Поэтому есть риск, что вогулы поймут, чьих рук это дело. И тебя будет проще снова отправить в темные дали, чем кормить и охранять.

— Я много чего могу, — хмыкнул шаман. — Когда я был с вогулами, то не мог быть близок с темными духами. Но теперь все иначе. То, что я вам предложил — не последняя моя мысль.

— И все-таки подумай о том, что я сказал, — улыбнулся Карачи. — Какими бы умными твои мысли не были, риск от твоего присутствия здесь может все перевесить.

— И что же делать? — по-прежнему спокойным голосом спросил шаман.

Спокойным, потому что он умел скрывать свои эмоции.

Карачи встал и подошел к шаману, обходя его по кругу, как волк обходит добычу.

— Видишь ли, Кум-Яхор, если ты хочешь, чтобы у тебя все было хорошо — то есть, чтобы ты не кормил рыб на дне реки — ты должен стать моим человеком. Моим доверенным лицом. Глазами и ушами там, где я сам быть не могу.

— Зачем тебе это нужно, мурза? — спросил шаман.

Карачи остановился и посмотрел на старика сверху вниз.

— Хороший вопрос. Что ж, отвечу. Я получаю того, кто не связан местными узами верности. Того, кто зависит только от меня.

Он вернулся к своему месту и сел.

— Меня здесь очень не любят. Окружение хана считает меня выскочкой. Говорят за спиной, что я слишком молод, слишком дерзок. Что хан слушает только меня, а это неправильно. Старые беки и мурзы шипят, как змеи, когда я прохожу мимо.

Кум-Яхор долго молчал, потом его глаза словно потемнели, и он пристально посмотрел на Карачи.

— Я вижу… — начал он медленно. — Вижу, что ты очень умный, мурза Карачи. Умнее всех, кто окружает хана. Ты по праву занимаешь свой высокий пост. Духи показывают мне…

Шаман закрыл глаза и покачался. Карачи подался вперед. С обычной своей улыбкой, но явно заинтересованный.

— Что говорят тебе духи, старик?

— Вижу… великое будущее. Ты мог бы стать преемником хана Кучума. Когда придет время, когда старый хан уйдет к предкам. Никто не справится с Сибирью лучше тебя. Ни сыновья Кучума, никто. Только ты. Вижу… вижу тебя на троне, и вся Сибирь склоняется перед тобой. От Урала до великих восточных рек.

Карачи откинулся назад, и на его губах заиграла довольная улыбка.

— Ты правильно говоришь, шаман. Очень правильно. — Он отпил из чаши и задумчиво посмотрел на огонь. — Кто знает, что случится в будущем? Сейчас казаки Ермака идут по нашей земле, хан стареет с каждым днем, а его сыновья… кто знает, какая у них судьба.

Мурза встал и подошел к выходу из юрты, откинул полог и посмотрел на темнеющее небо.

— Времена меняются, Кум-Яхор. Старый мир уходит. Русские приносят порох и ружья, а мы все еще держимся за луки и сабли. Нужен кто-то, кто понимает новое время. Кто-то, кто может и воевать, и договариваться. Кто-то вроде меня.

Он повернулся к шаману.

— Итак, твой выбор, старик. Служить мне и жить, видеть своими глазами, как сбудутся твои пророчества. Что скажешь?

Кум-Яхор склонил седую голову.

— Я буду служить тебе, мурза Карачи. Мои глаза — твои глаза. Мои уши — твои уши. Духи показали мне твою судьбу, и я хочу быть рядом, когда она исполнится.

Карачи кивнул.

— Мудрое решение. Встань. С этого дня ты под моей защитой. Никто не посмеет тронуть тебя без моего приказа. Но помни — предашь, и смерть в реке