С горем пополам Томских удалось договориться с лечащим врачом, чтобы нас с братьями отпустили из больницы. Доктор поражался быстрому выздоровлению подопечных, а так как сам был очень любознателен, то непременно хотел изучить феномен такого скорого восстановления детских организмов. Ведь буквально за считаные дни раны, полученные от взрыва на наших телах, затянулись, а мы на глазах приходили в себя, и физическое состояние уже не вызывало никаких вопросов. А задержка, как оказалось и была вызвана желанием врача докопаться до истины. Но это было никак не в наших интересах, поэтому попрощавшись, и подарив на развитие больницы десять рублей, мы вышли из главного входа.

Здесь стряпчий поймал пролетку, в которую мы еле влезли, но тем не менее она минут за двадцать доставила нас до Большого Сампсониевского переулка, где и находилась в двадцать третьем доме квартира Томских, а также наше потенциальное жилье.

Дом этот по словам Андрея Михайловича принадлежал вдове купца Екатерине Васильевне Зубовой, а домоправительницей служила ее какая-то дальняя родственница больших статей и с достаточно строгим характером. По крайней мере, если вопрос касается ее зоны ответственности, то есть доходного дома, Марья Семеновна может за несколько мгновений превратиться из милой бабушки в цербера.

После рассказа мне вспомнились коменданты множества общежитий, в которых приходилось ютиться, когда по службе в прошлой жизни меня мотало по городам и весям, время другое, а коменданты те же, подумал я.

Мы зашли в парадную и поднялись на третий этаж. Дверь открыла Анна Николаевна, и с добродушной улыбкой пригласила нас войти. Тут же на стол стала накрывать их повариха*. А мы с братьями, изрядно истосковавшись по домашней еде, были просто счастливы от такого приёма.

*До революции 1917 года в Российской империи иметь домработницу считалось нормальным, хотя само слово появилось только при советской власти. До этого было несколько разновидностей: гувернантка, экономка, повариха — все эти профессии были объединены новым словом домработница.

Как только поели, Андрей Михайлович повел нас к домоправительнице, знакомится и по возможности осмотреть квартиру. Жила она на первом этаже соседнего с Томских подъезда. По его словам, именно здесь и должна быть свободная квартира, только на последнем этаже.

Марья Семеновна, была не в настроении, и из ее квартиры раздавалась какая-то ругань. Дверь распахнулась, и из нее вышел студент, в след которому прозвучало:

— И чтобы завтра оплата была, иначе три дня дам тебе и катись куда хочешь Олег. Вон снимай угол за два рубля, а здесь жильцы все вовремя платят. Делай, что хочешь.

Студент, уже видимо последних курсов обучения, на вид ближе к 25 годам по возрасту, вышел с понурой головой, и угрюмо поздоровавшись с нами, двинул прочь из парадной.

— А, Андрей Михайлович, здравствуйте, милейший! — голос домоправительницы в мгновение поменял тембр на доброжелательный. — Проходите, проходите. Вы по поводу пятьдесят второй квартиры, что просили для ваших хороших знакомых придержать? Так я уж заждалась…

Мы пришли в небольшую прихожую, из которой нас провели в зал с круглым столом. Квартира эта похоже была двухкомнатной и самое большое помещение выполняло роль кабинета Марьи Семеновны.

В общем знакомство оказалось слишком продолжительным и утомительным. Нас вывернули наизнанку, попросив рассказать о нашей жизни с момента рождения, а также этот следователь в юбке и веселой кукишкой на голове очень дотошно расспрашивала о пути по сибирскому тракту. Как оказалось впоследствии, ее дед как-то влез в неприятную историю, и, гремя кандалами, прошел по той же дороге. Но, что было достаточно не частым явлением, смог вернуться назад. Этим и объяснялся ее интерес к пути через всю страну.

Через час мы уже обследовали будущее жилье. Что могу сказать — квартира очень понравилось. Есть основная мебель, три комнаты, большая кухня, туалет и ванная комната отдельно, есть бойлер для нагрева воды. На кухне дровяная печь, но по словам хозяйки многие пользуются примусом для готовки пищи. Из коридора ведет лестница на неотапливаемую мансарду, размером около тридцати квадратных метров, из которой есть выход на крышу. Ну и вид с крыши на город открывается замечательный, что нам с братьями, да и Кузьмичу несомненно понравилось. В общем, решил, что надо брать, но стоит поторговаться.

Хотел сбросить цену до тридцати рублей, но хозяйка была упертая, мне даже показалось что у нее в родственниках есть евреи, уж как она торговалась… Получилось договориться за 36 рублей. И еще 3 рубля за уборку квартиры два раза в неделю. Нам такой вариант подходил, поэтому через пару часов Кузьмич уже подписывал договор на год и получал ключи. Оплату по договоренности, достигнутой во время торга, мы внесли вперед сразу за полгода, а потом должны были платить ежемесячно.

— Ну что, поздравляю Вас, — когда хозяйка вышла сказал Андрей Михайлович. — Теперь обустраивайтесь. Ну и можете узнавать по поводу гимназии. Кстати, где она находится?

— Адрес, по правде говоря, мы и не ведаем, знаем лишь только что это Одиннадцатая мужская гимназия…

— Да вы что? — хлопнул себя по бокам стряпчий, — так вам очень повезло!

Он рассмеялся, а мы переглянулись, не понимая, что за веселье накрыло нашего знакомого.

— Так адрес у этого дома Сампсониевский проспект двадцать три, или Выборгская улица два. А Одиннадцатая мужская гимназия — она ж вон, — стряпчий подошел к окну и показал рукой на красивое трехэтажное здание из красного кирпича, что было видно из нашего окна. — Гимназия то в доме номер три тоже по Выборгской улице.

— Это ж надо было так. Вот это мальчики судьба видимо нас свела тогда в одном вагоне. Замечательно, Вам даже не нужен никакой транспорт будет, чтобы посещать занятия.

Мы переглянулись с братьями и на наших лицах расплылись детские счастливые улыбки, а Кузьмич по своему обыкновению, крякнув, зачесал голову и стал разглядывать здание, в котором нам предстояло получать образование.

— Да, ну и подфартило, — пробасил Кузьмич.

Здорово получилось, конечно, теперь бы еще попасть туда учиться, но