Впрочем, очень скоро враг появился наяву — пусть и совсем не оттуда, откуда его ждали. Спокойные речные воды вдруг всколыхнулись зеленой мутью и оттуда вынырнули рослые крепкие люди, облаченные лишь в мокрые штаны. Из-за зеленого ила, облепившего руки и волосы, они ошеломленным аварам они показались похожими на топильцов — злокозненных водяных духов, о которых рассказывали славянские рыбаки. Не обращая внимания на впившихся в руки и плечи жирных пиявок, на ходу сплевывая камышинки, которыми они дышали сидя в засаде, своими длинными, слегка изогнутыми ножами, эти воины подрезали сухожилия коням, а когда те, с жалобным ржанием падали в воду, добивали их всадников. В считанный миг Зала окрасилась кровью, пока авары разворачивали коней, чтобы вступить в схватку с наконец-то появившимся врагом. Аваров было много больше, чем нападавших, но застигнутые врасплох, вынужденные сразу вступать в ближний бой, они лишались многих преимуществ, которыми они обладали на более открытой местности. Люди и кони падали в воду, образуя своего рода запруду и на ней авары и славяне, — а гортанные крики и причудливые наколки покрывшие плечи и руки подводных нападавших они сразу же выдавали их род и племя, — сошлись в кровавой сече.

Конечно, опомнившись, авары в доспехах, быстро бы порубили своих полуголых врагов, однако времени у них как раз и не нашлось — из лесу послышался громкий рев рогов и на берег, ломая молодой подлесок, вылетели всадники в кольчугах и при оружии. Вслед за ними из кустов выломились и пешие воины, что-то кричавшие на германских языках — в то время как вопли всадников ничем не отличались от воинственных воплей «топильцов».

Илека, одним из первых вступивших на противоположный берег, пощадили вражеские стрелы, — лесные лучники целили прежде всего по тем, кто оказался на середине реки, — но именно он принял на себя и первый удар вырвавшихся из леса всадников. Выхватив меч, молодой каган успел сразить двух всадников, прежде чем он столкнулся со статным всадником в ладно подогнанной кольчуге и полукруглым шлемом, увенчанным фигуркой сокола. Синие глаза блеснули из прорезей на полумаске шлема, рот обрамленный рыжеватой бородой, искривился в довольной усмешке, когда всадник узнал своего противника.

— Ты?!!! — ненавидящий вопль сорвался с губ кагана, тоже сразу узнавшего своего врага. Глаза его вспыхнули от ненависти и, пришпорив коня, каган устремился вперед. Приподнявшись в седле, Илек обрушил клинок на голову врага, однако тот вовремя уклонился и удар пришелся в шею белого жеребца. Обливаясь кровью, жалобно заржавший конь упал, но его наездник, успев соскочив с седла, ударил в ответ, рассекая ногу Илека. Кровь хлынула из перерезанной артерии, каган попытался зажать рану рукой, но тут уже его конь, напуганный творившимся вокруг столпотворением, резко сорвался в галоп. Илек, не удержавшись, упал на землю и, прежде чем он успел подняться, его противник вогнал свой клинок прямо в распахнутый в воинственном крике рот.

При виде гибели кагана авары, и без того атакованные сразу с нескольких сторон, наконец, побежали с поля боя. Вслед им летели стрелы и копья сражавшие людей и коней; устремившиеся в погоню славяне, добивали степняков мечами и копьями. Часть аваров, удирая, сбились в камыши, увязли с заболоченной почве. Многие из них утонули в болоте, еще больше оказались сражены стрелами и копьями преследователей. Славянские клинки работали неустанно, от гор трупов, преградивших Залу, алая от крови река вышла из берегов пока славяне нещадно истребляли спасавшихся бегством врагов.

Уже темнело, когда преследование, превратившееся в жестокую бойню, наконец, прекратилось — лишь самые кровожадные из славян, сбившись в карательные отряды, прочесывали камыши, истребляя отставших авар. Меж тем командир победителей уже сидел у костра на берегу Болотно, ожидая когда поджарятся нанизанные на вертел ощипанные утки. Сняв шлем, он оказался молодым человеком с рыжевато-каштановыми волосами и красивым, пусть и несколько жестким лицом. Напротив него сидел коренастый мужчина, средних лет, с окладистой светлой бородой и серыми глазами. Он носил доспех, принятый у лангобардов — панцирь с позолоченной змеей на груди. Третьим человеком, сидевшим у костра, был худощавый мужчина, с выбритой макушкой и живыми темными глазами. Он носил одеяние греческого монаха, на его груди висел небольшой медный крест.

— Господь подарил тебе сегодня победу, князь Ростислав, — говорил священник, — Бог поверг гордыню язычников, показав ничтожность их идолов и безумие их вождя.

— Надеюсь, Господь простит мне этот грех, — невесело усмехнулся князь, — какой-никакой, но он был моим родичем, наши матери были сестрами. К тому же я солгал ему — вернее не я, но тот, кто доставил ему ложное донесение об измене Костела и он, сам сунулся в мою ловушку.

— С него бы сталось вырезать наш город и без этой вести, — подал голос светлобородый мужчина, — аварским каганам с давних пор наш народ как кость в горле. Ты просто нанес удар первым, предупредив желание самого Илека…

— И спас тем самым своих братьев во Христе, — подхватил монах, — за это тебе зачтется у Престола Господа твоего. А если ты обратишь весь этот народ…

— За этим дело не станет, — кивнул князь Нитры, — после смерти Илека авары остались без вождя. Среди здешней знати немало славян — и многие из них согласятся пойти под мою руку — а за ними пойдут и все остальные. Очень скоро я прочерчу восточную границу по Тисе.

— А потом пойдешь на болгар? — спросил светлобородый германец.

— Нет, Аудульф, — покачал головой князь, — болгары нам пока не по зубам. Как только у меня появится аварская конница, я поведу ее на север. Там шумят богатые и многолюдные города, где тоже живут славяне — но они пребывают во тьме языческой, кланяясь идолам. Главный из тех городов — Венета, пристанище трехглавого беса, которого они чтут как верховного бога. Я возьму Венету и остальные города вендов, раздвинув границы своей державы до самого Янтарного моря, принеся свет Христа на берега Балтики.

Новые вызовы и старые союзы

Пузатый кнорр под белым парусом с синими полосами неспешно скользил по широкой глади Рейна. Около дюжины светловолосых