А завтра… Завтра начнётся охота на Грачёва. Я уже знал, как выманить его. Первый шаг к этому был сделан сегодня, на финишной прямой. Теперь нужно было сделать следующий. Но это — завтра.

Глава 7

В городе было суетно, отовсюду слышалось гулкое эхо голосов прохожих и вспышки смеха молодёжи. Оно и понятно, выходной же. Мы тоже не отставали, бодро шагали по набережной, шутили и смеялись.

На этот раз наш выбор пал не на шикарный ресторан, а на Пельменную, что расположилась неподалёку от набережной. Зотов её особенно расхваливал, говорил, что лучшая в городе.

Мы вышли на улицу Краснопитерская и вошли в небольшое заведение, наполненное аппетитными запахами горячего бульона, уксуса, свежего теста и чего-то поджаристого. Деревянные столы, покрытые клеёнкой в мелкий цветочек, с простыми стульями, стояли возле стен. Стены, украшенные репродукциями картин о Волге, были выкрашены в светлые тона.

Я окинул взглядом внутреннее убранство пельменной, оценил уют и чистоту и, выбрав дальний стол, махнул остальным рукой, показывая направление.

Наш шумный отряд из восьми человек (я, Катя, Ольга с Аней, Зотов, Кольцов и ещё двое наших — Лобачев и Сухарев) с трудом втиснулся бы за стол, поэтому мы придвинули ещё один, расставили стулья. Я сел у окна, откуда открывался красивый вид на тёмную гладь Волги, а ещё прекрасно был виден вход в помещение.

— Серёга, — позвал меня Зотов, изучая меню, — ты что будешь?

— Пельмени, естественно, — отозвался я, кидая взгляд на меню, приколотом к стене. — Две порции и сметаны побольше. Окрошку на кефире. Компот ещё. Для начала хватит.

— Для начала? — Засмеялся Лобачев, коренастый парень с курносым, озорно вздёрнутым носом. И шутливо добавил: — Не мало ли?

— После забега? В самый раз, — парировал я, чувствуя подступающий волчий голод.

Кольцов, устроившийся с краю, чтобы вытянуть загипсованную ногу в проход, усмехнулся и постучал костылём о пол:

— Верно! Мне тоже двойную порцию и сметаны гору! И квасу, если есть. Жажда замучила.

Катя сидела рядом, то и дело прижималась ко мне и улыбалась, наблюдая за разворачивающейся суетой. Ольга сидела напротив. Она заметно оживилась в нашей тёплой компании и сейчас помогала Ане развернуть бумажную салфетку. Девочка же сидела с важным видом, разглядывая больших дядей в форме.

Наконец, к нам подошла официантка, девушка лет двадцати, в простеньком синем платье и белом фартучке, с косой, туго заплетённой вокруг головы. В руках она держала блокнотик и карандаш.

— Здравствуйте, меня зовут Зина, — представилась девушка и улыбнулась нам очаровательной улыбкой. — Что закажете? — звонким голосом спросила она, стараясь перекрыть шум, царящий в заведении.

— Девушка-красавица, спасай усталых воинов!

Зотов, разогретый победой, дорогой и предвкушением вкусного ужина, лукаво подмигнул ей. — Десять порций пельменей, милая, — начал перечислять он. — И побольше сметаны, как товарищ герой сказал! — Он указал на меня. Девушка недоумённо проследила взглядом за его рукой, но не стала ничего уточнять. — Компота литра два. И квасу для нашего инвалида! — Он кивнул на Кольцова.

— Я не инвалид, я временно ограничен в передвижении! — возмутился Андрей, но официантка, едва сдерживая улыбку, уже шустро записывала заказ в блокнотике.

— Поняла. Десять порций пельменей, сметана, компот, квас.

— И ещё ваших чудесных пирожков с капустой, Зинаида! — добавил Зотов, заглядывая девушке в глаза. — Тоже штук десять. Для поддержания боевого духа коллектива.

— Пятнадцать, — тут же поправил Лобачев. — Я за Сухарева поручиться не могу, он один съест три. Лучше брать с запасом, не пропадут.

— Клевета! — возмутился Сухарев, но Зина уже внесла в заказ и пирожки. Её щёки слегка порозовели от внимания парней и нашего общего веселья.

— Хорошо. Скоро принесу, — пискнула она и быстро скрылась за дверью, ведущей на кухню.

Пока ждали еду, разговор закипел сам собой. Вспоминали смешные случаи на занятиях, подтрунивали над Кольцовым и его костылями, восхищались видом на Волгу. Ольга тихо рассказывала Кате о Петре, о том, как он себя чувствует. Аня, освоившись, засыпала Сухарева вопросами про самолёты. Кольцов сиял. Было видно, как он рад выбраться из больничных стен, оказаться среди своих, дышать свободой, пусть и с костылями подмышкой. Частенько он шутил невпопад, но зато от души, искренне. Он ловил каждое слово, каждую улыбку, словно навёрстывая упущенное.

— Так, а теперь тост! — провозгласил Зотов, когда на столе, наконец, появились дымящиеся тарелки с аппетитными пельменями, мисочки со сметаной, пирожки и напитки. Он поднял стакан с компотом. — За нашего стального человека! За Сергея! Который, невзирая на боль и прочие препятствия, пришёл первым! Доказал всем, что настоящий лётчик не сдаётся! За Громова!

— За Громова! — подхватили хором ребята, звонко стуча стаканами. Даже Аня подняла свой стаканчик с компотом и встала на носочки, пытаясь дотянуться до наших стаканов. Катя сжала мою руку под столом, её глаза заблестели от гордости. Я отпил компота, чувствуя лёгкую неловкость от всеобщего внимания, но тепло их поддержки грело душу.

— Спасибо, парни, — сказал я, добавив с полупоклоном, глядя на Аню: — И дамы. Без вас бы не справился. Это общая победа. За наш курс!

Ели с аппетитом, достойным голодных курсантов. Пельмени были отменными: сочные, с тонким тестом, которое словно таяло на языке. Разговоры не умолкали. Зотов периодически ловил взгляд Зины, когда она подносила очередной чайник с чаем или уносила пустые тарелки, и отпускал какую-нибудь безобидную шутку. Девушка краснела, отшучивалась, но улыбка не сходила с её лица. Лобачев и Сухарев затеяли спор о достоинствах новых МиГов. Ольга и Катя о чём-то тихо беседовали. Аня доедала свой пирожок с капустой, счастливая и сонная.

И вот когда первый голод был утолён, а чайник уже доливали второй раз, Лобачев, отпив кваса, поставил стакан на стол и посмотрел на меня.

— Серёг, а ты так и не рассказал толком. Ну про тот вечер. Про аварию. Что там милиция? Нашли что? Водитель-то… помер ведь?

Разговор стих, а все взгляды обратились ко мне. Ольга побледнела, её пальцы сжали край стола. Катя прикусила губу и потянулась за своим стаканом. И только Аня, как ни в чём не бывало, продолжала ковырять вилкой в тарелке.

— Милиция работает. — Говорил я спокойно, даже слегка небрежно, будто этот вопрос меня нисколько не волновал. — Водитель… да, не выжил. По