— Это мы и без тебя знаем, — заметил я. — Но странно всё это. Не ты ли устроил засаду на реке, где полегли татары? Мы все равно это выясним.

Якуб долго молчал, потом признался:

— Да. Я.

— Так вот из-за чего ты здесь! — воскликнул Лиходеев. — Почему сразу не сказал?

— Побоялся, — честно признался татарин.

Он тяжело вздохнул и продолжил:

— В том отряде было много людей из рода Тагрулы. Их родичи потребовали у хана моей головы. А Кучум им не откажет — ему нужна их поддержка, да и сам захочет показать, что бывает с теми, кто ошибается.

— Что ещё расскажешь? Где сейчас Кучум? — спросил Ермак.

— Он недалеко. Не в Барабинских степях, как вы думаете. С ним около двухсот воинов и личная стража. Сейчас рядом с ним мурза Карачи — тот самый, что заманил в ловушку вашего атамана Ивана Кольцо.

При упоминании погибшего товарища лица казаков потемнели.

— Продолжай, — жёстко велел Ермак.

— Татары готовятся к большому наступлению. Весной, когда реки вскроются. Но теперь иначе: готовят войлок и другую защиту против ваших «огненных труб», запасаются смолой, серой, всем, что горит. Карачи умен и хитёр. Многие его не любят, но деваться некуда — он правая рука хана. Хотя зря Кучум ему доверяет: Карачи ищет поддержки в Бухаре и может сам пожелать стать правителем.

Мы переглянулись. Все сходится. Об этом мы слышали и раньше, пусть и не так точно. А то, что мурза Карачи стал вторым человеком после хана — новость.

— Отведите его в отдельную избу, — распорядился атаман. — Поставьте двойную охрану. И чтобы ни с кем не говорил без моего ведома.

Когда Якуба увели, мы остались втроём. За окном начинался рассвет.

— Что думаешь, Максим? — спросил Ермак.

Я вздохнул:

— Про засаду он сказал правду — хотя если б не надавили, не признался. Значит, и остальное может быть правдой. Если татары готовят войлок против наших огнеметов и собирают горючее, надо готовить ответ.

— Будем думать, что можно сделать. Опасно, что они теперь меньше боятся нашего огня. И еще хуже то, что сами хотят использовать огонь. Стены Сибира — деревянные. А дерево — горит.

— Посмотрим, что теперь будут делать татары, — добавил Мещеряк. — Как быстро узнают, что он здесь.

На том и решили. Я вернулся в избу, под бок спящей Даши, и закрыл глаза.

…Я проснулся с первыми лучами солнца. Думал, что голова будет гудеть от недосыпа, но нет. То ли организм настолько прочный, то ли воздух такой… особенный. Я и раньше замечал, что не в городе спится лучше, высыпаешься быстрее — на моей даче это уже хорошо чувствовалось.

А если в каком-нибудь походе, вдали от цивилизации, то на сон надо времени еще меньше. Может, конечно, я один такой, хотя, по разговорам, многие это замечали. Ну а здесь пока что ни фабрик, ни заводов, сплошная экология.

Это надо менять, пошутил я.

Мысли вернулись к ночному перебежчику. То, что он рассказал нам, заставляло серьёзно задуматься. Кучум с Карачи были не дураки: после недавнего боя, когда мы отбились с помощью самодельных огнемётов, они сделали выводы. Теперь их воины готовили войлочные накидки, промазанные глиной и залитые водой, и наверняка что-то еще. К тому же они собираются сами использовать огонь против нас: жечь колья частокола, спалить деревянные городские стены.

Я потер виски, пытаясь сосредоточиться. Пороха после взрыва склада почти не осталось — жалкие крохи, которых надолго не хватит. Арбалеты — вещь хорошая, но будет ли их достаточно против превосходящего в десятки раз по численности противника…. И огнемёты… неужели теперь они совсем бесполезны?

Нет, сказал я себе, вставая и выходя на улицу. Войлочная накидка достаточно долго держит обычное пламя, но его можно сделать жарче и яростнее. Я уже придумал добавлять в огненную смесь железные опилки — они раскалятся и будут прожигать защиту. Но нужно еще кое-что.

Селитра.

А добывать ее можно здесь только в селитровых ямах, так называемых селитряницах.

Что это такое?

Селитряницы представляли собой особые ямы или закутки, куда складывали органические отходы. Со временем из этих масс постепенно образовывалась и вымывалась селитра (то есть нитраты). В средних веках такие сооружения устраивали просто и незатейливо.

Селитровая яма — это неэстетично, но зато дешево, надежно и практично, как говорил классик.

Ямы копали подальше от жилья и колодцев, потому что вонь от них стояла невыносимая. Обычно их располагали на подветренной стороне. Форма была прямоугольная или овальная, глубиной около полутора метров, длиной два — три метра и шириной до двух. Иногда вместо ям делали крытые сараи с земляным полом, чтобы дожди не смывали содержимое.

На дно клали дренаж — солому, ветки. Сверху укладывали слоями навоз, землю, золу, кухонные отбросы и даже падаль. Всё это регулярно поливали мочой и водой, чтобы поддерживать нужную влажность. Раз в несколько недель массу перемешивали, следя за тем, чтобы она не пересыхала, но и не превращалась в сплошное болото.

Созревала такая масса от полугода до года. Чем теплее и суше было лето, тем быстрее образовывалась селитра. Когда приходило время, содержимое ям вынимали и выщелачивали водой: массу заливали, жидкость сливали в отдельные чаны и затем выпаривали, получая белые кристаллы — нитраты.

Количество селитры зависело от размера ямы и правильности ухода. Из одного кубометра массы удавалось получить до трёх — пяти килограммов сырой селитры за срок от полугода до года. Четыре ямы размером примерно два на три метра при глубине полтора метра могли дать около шестидесяти — ста килограммов в год. Это было не так уж много, но для небольшого отряда в несколько сот человек — существенная прибавка к запасам. Селитра в первую очередь нужна для пороха. Но поскольку серы для его изготовления сейчас нет, она пойдет в «огненную смесь» для увеличения ее температуры.

Если мы заложим сейчас четыре селитряницы, то к концу лета — осени можно будет ожидать десятки килограммов сырой селитры, а к зиме через год уже появятся уже и большие «рабочие партии», пригодные для изготовления пороха и огненных смесей.

Таким образом, селитряницы — дело грязное и тяжёлое, но они могли обеспечить наш отряд собственной селитрой. Объёмы будут невелики, не тонны, однако для осаждённого города это огромный объем, тем более что серу мы когда-нибудь разыщем. Не может она от нас бегать до бесконечности!

Если принять ориентировочно, что селитра составляла около семидесяти процентов массы готового пороха, то из шестидесяти килограммов сырья можно было получить примерно восемьдесят