— Этому не бывать никогда! — с пафосом выпалил король, и я понял, что пора несколько охладить его пыл.

— Ваше величество, — как можно спокойнее проговорил я, — мы пришли в Варшаву не как завоеватели, не отдали столицу своим солдатам на три дня, хотя, видит Бог, они этого заслужили и крови пролилось достаточно. Я не требую вашу саблю и ключи от города. Ведутся переговоры лишь о контрибуции, которую выплатит город, чтобы успокоить наших солдат. Если им не заплатить после такого сражения, они точно бунт поднимут и, того гляди, вообще спалят Варшаву. Тогда ни о каких переговорах и речи идти не может, придётся ввязываться в жестокую тотальную войну, в которой уже не будет победителей. Я не желаю, чтобы и дальше лилась польская и литовская кровь, поэтому предлагаю вашему величеству и всей Польше в вашем лице соглашения, которые закончат войну.

— Отторгнув от неё Литву… — начал было его величество, однако подъехавший к нему поближе епископ Гембицкий на правах духовного иерарха и коронного канцлера позволил себе прервать его и быстро что-то заговорил шёпотом, так что слышал один только Сигизмунд.

— Что ж, — кивнул король, когда Гембицкий отъехал обратно, — я многое мог бы сказать вам обоим, однако пока удалюсь к себе. Переговоры лучше вести в достойной обстановке.

Король показал себя хозяином Варшавы, которым на самом деле не был, однако сумел сохранить лицо. Вместе с придворными он вернулся во дворец, не удосужившись пригласить нас с курфюрстом. Быть может, незваный гость и хуже татарина, однако если придётся, мы и незваными, непрошеными придём к королю в гости, как под стены Варшавы. Но пока же и мы с курфюрстом и свитой развернули коней и направились в варшавскую резиденцию Радзивиллов, больше похожую на укреплённый замок, как и многие подобные здания, начиная с самого королевского дворца.

Вести предварительные переговоры было решено поручить князю Янушу Радзивиллу, как самому старшему среди нас и наиболее опытному на дипломатическом поприще. Вместе с ним отправился в королевский дворец и граф фон Вальдек, который был не только военным: он будет вести переговоры от имени курфюрста Бранденбургского и предлагать королю соглашения, освобождающие Пруссию из ленной зависимости от Польши. С каштеляном Варшицким договаривался генерал Оттенгартен, выжимавший из Варшавы все соки, чтобы не только накормить армию, продолжавшую стоять под её стенами, но и заплатить солдатам хотя бы часть обещанного. Только так можно избежать бунта, что понимал и каштелян, оттого и шёл на уступки генералу, хотя и торговался за каждый грош и бушель муки, словно последнюю рубаху с него снять пытались.

— Мы можем держать всю армию под Варшавой, пока будут идти переговоры с королём, — говорил мне Ходкевич, — однако после её придётся распускать по домам, хотя бы часть. Выбранцы уже откровенно ропщут, хотят по домам, срок их службы подходит к концу. Но и остальные не сильно лучше. Торчать в осадном стане несколько месяцев не захотят даже наёмники. Ведь война окончена, порции их будут сильно урезаны, а на грабежи рассчитывать больше не приходится.

— Распускать выбранцов — риск, — покачал головой я, — но на него придётся пойти. Пока они на чужой земле, никуда не денутся. Дураков шагать через пол-Польши, где их уж точно не любят, найдётся немного. Однако и держать здесь такую армию уже нет смысла. Отправьте гонцов в Мышовту, пускай собирает выбранецкие хоругви и под прикрытием липков Кмитича возвращается с ними в Литву. А там, кто захочет, пускай идёт по домам. Тех же, кто решит остаться в хоругвях, разместить по квартирам в Белостоке, Дрогичине и Бресте Литовском.

Кмитичу с его липками тоже нечего делать в Мазовии. Они уже прилично разорили этот край, и теперь, когда война вроде как закончилась и начинаются переговоры, продолжать это делать не стоит. Пускай возвращается с липками в Оршу и стережёт там границу. Липков тоже лучше по домам распустить. Добра они награбили в Мазовии достаточно, никто обиженным не останется. Домой просились и пятигорцы, князь Тамбиев приходил сам не один раз, но их я решил пока придержать, совсем уж оставаться без войска не хотелось. Самому князю я — за счёт добрых обывателей Варшавы, конечно — подарил отменного жеребца со золотой сбруей, дорогое оружие, взятое как трофей в Варшавской битве, и он остался доволен такими богатыми поминками. Его людям же обещали заплатить одними из первых, когда закончатся переговоры о размере контрибуции, уплаченной Варшавой. Получить эти деньги, конечно же, они смогут только в том случае, если останутся в войске. Покинут его — и их придётся выбивать уже в Вильно из прижимистого подскарбия Воловича, у которого, как известно, и снега зимой не допросишься, что уж о золоте говорить.

— И всё же наёмное войско наше и курфюрста слишком велико, чтобы долго держать его под Варшавой, — покачал головой Ходкевич. — Оно ведь не только сам город, но и округу, основательно разорённую липками Кмитича, объест так, что местным шляхтичам придётся кору с деревьев варить на завтрак.

Мужикам, до которых Ходкевич, само собой, не снизошёл, и вовсе останется только с голоду помирать.

— Но это будет хорошим аргументом на переговорах, — усмехнулся, правда, не слишком весело, я, — в пользу их скорейшего завершения.

— Одних переговоров будет мало, Михал Васильевич, — ответил мне Ходкевич. — Подобные решения утверждаются лишь сеймом.

— И вы сомневаетесь, что он их утвердит? — приподнял бровь я.

— Я уверен, сейм никогда не утвердит соглашения, — уверенно заявил он в ответ, — даже если они уже будут подписаны королём.

Вот она, золотая вольность, и все её последствия. Иногда они очень серьёзно играют на руку Речи Посполитой. Бесконечно торчать с армией под стенами Варшавы я, конечно же, не могу, просто денег на содержание не хватит, да и провианта с фуражом. Придётся уходить, а без такой угрозы сейм, конечно же, ничего не утвердит.

— Отменить решения Люблинского сейма, — продолжал Ходкевич, — и de facto прекратить существование Речи Посполитой может лишь великий сейм, а одна подготовка к нему займёт несколько месяцев.

Тех самых месяцев, которых у нас нет.

— И всё же, — возразил я, — мы должны заставить Жигимонта подписать наши соглашения, а сенат и сейм из сенаторов-резидентов утвердить его. Только так Литва имеет шансы на будущее как самостоятельное государство.

— Даже если поступим так, — всё ещё не соглашался со мной Ходкевич, — король соберёт экстраординарный сейм, и тот отменит решение сенаторов-резидентов.

— Но в этом случае залогом будущего для Литвы станет сильная армия, —