И девчонок словно прорвало. Стали наперебой рассказывать про события сегодняшнего утра. Хоть и мешали друг дружке своими выкриками, я всё поняла.

Мымра за завтраком, который я благополучно пропустила, так как полночи болтала с музыкантами после танцев и легла только под утро, ни с того ни с сего напустилась на Люсю. Вот за этим занятием её и застала директриса. Потребовала у мымры мандат и разорвала его на мелкие кусочки. И это на глазах у всех! Не только меня допекла. А затем заявила, что через час машина поедет в Окунёвку, и если Ольга Павловна не поторопится собрать свои вещи и опоздает, у неё будет прекрасная возможность полюбоваться красотами Крыма, бодренько шагая ножками вместе со своим чемоданом по пыльной дороге. Разумеется, англичанка в ответ и наорала, и пригрозила, на что Екатерина Тихоновна сказала, что у неё осталось пятьдесят минут, и, развернувшись, ушла. И мымра, не закончив завтракать, понеслась собирать вещи. Дошло всё-таки, что с ней никто не шутит, и можно всерьёз отправиться путешествовать на одиннадцатом номере.

Я даже изначально не поверила такому повороту. Приподнялась и спросила:

— Девочки, это правда?

Они дружно закивали, а та, которой я пихала в рот огрызок яблока, пересела на внезапно освободившуюся койку и, теребя пальчиками свою гимнастёрку, покаялась.

Оказалось, и тут не обошлось без мымры. Девчонки на вокзал прибыли первыми, где их встретила уважаемая Ольга Павловна и рассказала душераздирающую историю про некую Бурундуковую, отъявленную хулиганку. То есть, ещё до нашего с Люсей появления, мымра вовсю подготавливала комсомольцев, плетя им небылицы. Так что у меня появился лишний повод встретить эту даму в тихом тёмном переулке и выяснить некоторые пикантные подробности. Но это уже когда вернёмся в Кишинёв.

И в конце рассказа Яна, так звали девушку, ещё раз извинилась и, протянув руку, спросила:

— Мир?

И мы даже обнялись, чмокнув друг дружку в щёку. А потом и с её подругой Галей, которой я как-то обещала сломать руку.

Так как завтрак я уже пропустила, решила, что кофе с печеньем будет в самый раз, но едва оделась и выбралась из палатки, как столкнулась с уже знакомым лейтенантом, который объяснял мне два дня назад дорогу на Атлеш.

— Бурундуковая! — обрадовался он, увидев меня, и, загородив дорогу, принял важный вид. — А почему на вашем стенде нет стенгазеты? — а потом, разглядев у меня в руках зубную щётку, турку и прочие утренние принадлежности, добавил, усмехаясь: — Ты что, только проснулась и пока никакая?

— Стен что? — совершенно не соображая, о чём идёт речь, переспросила я. И хотя в памяти что-то всплыло, я понятия не имела, как это делается.

— Бурундуковая, ты комсомолка. А стенгазета нужна. Наглядная агитация есть неотъемлемая часть нашей воспитательной работы.

Я приподняла левую бровь, сделав взгляд, нечто среднее между голодной львицей и пушистым котёнком, и, кивнув, заявила:

— Я никакая. Вот позавтракаю, выпью кофе, и тогда поговорим.

— Да ты что, Бурундуковая, глянь на палатки соседей. Уже у всех стенгазеты висят, — начал возмущаться лейтенант.

— А я тут причём?

— Как причём? За стенгазету отвечает самый ответственный в отряде. А ты у нас самая ответственная. И, — он скользнул по мне взглядом, — переоденься в форму.

Я обошла лейтенанта и потопала в сторону кухни.

— Карандаши и ватман возьми в каптёрке у прапорщика Бубликова, — прилетело мне вслед, но я даже не оглянулась. Помнила, что у Бубликова можно было выпросить только дырку от бублика. Нужна лейтенанту стенгазета — пусть сам всё выбивает. У него и полномочия на это есть.

А в голове кольнуло, что вместо мымры должна была уехать я.

— Ева! — я только добралась до кухни, как меня окликнула Люся и, подбежав, попыталась рассказать события утра.

— Я уже знаю, — перебила я её, разыскивая глазами солдатика.

Люся замолчала, увидев, что я верчу головой, и спросила:

— Ты Игоря ищешь?

— Митрофанова. Кажется, так.

— Он за палаткой спит, — шёпотом сообщила Люся, — сказал тебе передать, что горелку он выставил. Можешь варить кофе.

Я оглянулась на Люсю.

— А чего ты шепчешься?

— Чтобы никто не знал, что он спит.

Я кивнула и прошла за палатку. Обнаружив баллон с газом и спички, пошла к умывальникам, чтобы налить в кружку воды и помыться. Увы, дойти не получилось. Несколько девчонок так бурно обсуждали Бурундуковую, что пришлось спрятаться за тамбур палатки.

— Ой, девочки, — сказала одна, — после обеда нужно занять места поближе. Ева будет рассказывать, как она на пылающей машине ехала. Страшно становится, только подумаю об этом. Как она не испугалась!

— А я бы хотела быть на её месте, — мечтательно заявила другая, — я бы тоже так смогла, если бы случился пожар.

— А ты умеешь водить машину? — спросил третий голос.

— Нет, но если бы умела, наверное, смогла.

Ретировалась незаметно и, всучив Люсе кружку, уселась на скамейку.

— У нас в одиннадцать кружок, — сообщила подруга, едва вернувшись, — я у девочек время узнала, осталось полчаса.

— Какой кружок? — не поняла я. — Один со стенгазетой, теперь Люся с кружком? Ещё лекцию читать.

— «Дедукция и Анализ», — гордо сообщила девчонка, глядя на меня горящими от возбуждения глазами.

— Какая дедукция, Люся? Ты вообще о чём?

— Кто-то прочитает рассказ из приключений Шерлока Холмса, и будем обсуждать.

— А я здесь каким боком?

— Так я тебя записала. По два человека с каждого отряда. Чтобы познакомиться со всеми участниками слёта до начала соревнований.

Я подожгла горелку, поставила кружку и упёрлась взглядом в подругу.

— А ещё какие кружки есть?

— Конечно, — радостно сообщила Люся, — про Пушкина. Будем читать его стихи. Ещё «Война и мир» Толстого. А ты помнишь какие-то стихи Пушкина? — спохватилась она.

— Ага, — я кивнула, — «Чудное мгновенье…» Передо мной явилась Люся. Ты меня что, на все эти кружки вписала?

— Да, — потупилась девчонка, — я думала, вдвоём весело будет. — И тут же улыбнулась: — А ты «Войну и мир» читала? Я ещё нет. Я фильм смотрела. Очень понравился. Там князь Болконский такой красивый, а Наташа Ростова просто душка.

Я несколько секунд смотрела подруге в глаза, пытаясь понять её радость. Мне ведь тоже было шестнадцать