И она ласково потрепала меня по щеке, как маленькую собачку. Представила, сколько времени мне ещё быть пацанкой и к моему мнению никто прислушиваться не будет, и надула щёки, с шумом выпуская воздух, вызвав тем самым у Екатерины Тихоновны очередную улыбку.

На выходе из палатки машинально остановилась, потому как проход перекрыла толпа мальчишек и девчонок, в основной массе совершенно незнакомых. В голове мелькнула дурацкая мысль: те самые, кто решил обсудить мою задницу. Но по характерному говору догадалась, что это делегация от прибалтийских республик. Екатерина Тихоновна вышла следом и, заметив, что я встала как вкопанная, улыбнувшись, подтолкнула вперёд.

— Ну чего ты испугалась? Встречай свои спасённые души.

Пока соображала, что ответить, сквозь строй комсомольцев протиснулся Каренин, при виде которого заныло внизу живота. Захотелось кинуться на шею, впиться губами и плевать, что обо мне подумают. Но вместо этого надула губки и демонстративно отвернулась. Зря старалась. От моего созерцания его отвлекла директор лагеря.

— Женя, ты уже вернулся? Вот и чудненько. Присмотри за нашей красавицей, чтобы не обижали. А то уже имеется один прецедент.

Перестала надувать щёки, вычленив главное: он куда-то ездил и потому на помощь прийти физически не мог. Подхватила капитана под локоть и ответила вместо него:

— Спасибо, Екатерина Тихоновна, — и напела слова из песни: — А я люблю военных, красивых, здоровенных.

Вспомнила, что такая группа, как «Комбинация», в это время отсутствовала как вид, и улыбнулась ещё шире.

Не знаю, о чём подумала директор мероприятия, но пальцем мне погрозила, как нашкодившему котёнку, и, свернув за палатку, растворилась в темноте.

Мы хоть и находились в противоположной стороне от помоста, на котором выступали музыканты, но голос Градского звучал очень громко, и я, набрав в лёгкие побольше воздуха, громко закричала:

— Идёмте танцевать, а всё остальное оставим на завтра, когда начнутся будни. И, увидев, что те, до кого я докричалась, радостно закивали, громким шёпотом спросила Каренина, буквально дыша ему в ухо:

— Ты где был? Меня тут едва не сожрали.

— Истомина отвозил в Окунёвку. Он рано утром в Симферополь едет, — и тоже погрозил мне пальцем, — всё из-за тебя. Учудила в Черноморском.

— Я учудила? Да мне в голову прийти не могло, что у вас тут менты отмороженные. На пляж сходила, называется.

— На нудистский.

— А я откуда знала, какой это пляж? — я замолчала, уставившись Каренина в глаза. — Я забыла. Мне в Черноморское нужно попасть.

У капитана едва глаза не вылезли из орбит.

— Ты в своём уме?

— Ага, — подтвердила я. — Фотографии забрать.

— Какие ещё фотографии? Что ты придумала?

— Понимаешь, я здесь, на Атлеше, познакомилась с двумя актёрами, — и я вкратце пересказала события вчерашнего утра.

Каренин пожал плечами.

— Не знаю таких.

— Да ты что? — возмутилась я, желая напомнить про фильм «31 июня», но вовремя вспомнила, что фильм долго лежал в казематах из-за того, что один из артистов сбежал в США, и сказала: — «Красное и чёрное». Ты не мог не видеть.

— Читал, — кивнул Каренин, но фильм не смотрел.

— Да какая разница, — я отбросила волосы, упавшие на лицо, и слегка притопнула ножкой. — Мне очень нужны эти фотографии. Они уедут, и что? Где я их потом искать буду? — и с обидой в голосе добавила: — А через пару лет, когда выйдет фильм с их участием, они обо мне уже не вспомнят.

Каренин несколько секунд смотрел мне в глаза, потом, хмыкнув, сказал:

— Приедет майор. Приедут эксперты. Всё зафиксируют. Ты им подробно расскажешь. И тогда, глядя на обстановку и только с разрешения майора Истомина, поедем в Черноморское. Тебе это понятно?

Я обречённо кивнула. В принципе, и сама понимала, что сейчас, когда менты возбуждены до предела, к тому же была уверена, что Каренин мне не всё рассказывает, а с обрывков фраз можно было заключить, что рассосать дерьмо будет сложно, для меня самое безопасное место здесь.

— Ну тогда иди развлекайся, а то твои друзья скоро тебя хватятся и пойдут искать.

— Да не хочу я развлекаться. Я думала, ты скрасишь мой досуг, — прошептала я ему в ухо.

— Какой такой досуг?

— Обыкновенный, — я стрельнула глазами по сторонам. — Пока все заняты, музыка играет. Давай уединимся, нас никто и не заметит, а тебе к тому же дали особое задание: от меня не отходить ни на шаг.

— Ева, — Каренин оглянулся и, взяв меня за руку, втащил в палатку почти волоком.

У меня даже чертики в глазах начали на скрипке играть. Дождалась наконец-то, лишь бы блузку не порвал от нетерпения.

Влетела вслед за ним и, остановившись, скривилась. Коек в этой палатке не было. Десяток столов, на которых были выложены подшивки газет, и два десятка стульев. А на входе в палатку, вспомнила, стоял большой транспарант, на котором красным цветом было выведено: «Ленинская комната».

И, честно говоря, появилось сомнение, что член КПСС, которым являлся капитан Каренин, решится что-либо со мной проделать на газетах органов ЦК, да ещё и в таком злачном месте. Но мало ли. Вдруг у него от моей неземной красоты совсем башку снесло, и на всякий случай спросила:

— Здесь?

— Что здесь? — у капитана даже взгляд изменился.

Я ещё раз пробежалась глазами по внутреннему убранству палатки, глянула на вход. Дверей и запоров нет. И что, погасим свет и на столе, как Дрю Бэрримор со своим женихом? А потом кто-то войдёт, нажмёт выключатель и обнаружим толпу благодарных зрителей? Едва не заржала. К тому же на лице Каренина появилась такая озабоченность, что Трампу даже не снилась. Сделала сексуальный взгляд — даром что ли дома целый час перед зеркалом его репетировала, пригодился в кои веки — и спросила:

— А ты не знаешь, что нужно делать, уединившись с девушкой? Или вас в училище только за автомат учили хвататься?

То ли шутка вышла плоской, то ли капитану было не до смеха. Во всяком случае, когда до него дошёл смысл сказанного, Каренин схватил меня за