— Поднаторел ты, Петруша, в местных делах! Политик…

Атаман подшучивал надо мною, но было видно, что слушал с полным безразличием. Все его мысли были о грядущем новом походе. Пересечь субконтинент — это не к теще на блины сходить.

— Как же мы без Карпова? — подал голос Астахов.

— Хватает обученных артиллеристов, — отмахнулся Платов. — Хочет жениться на индианке, туда ему и дорога. Он же не наш, не казак. Подаст мне прошение об отставке — приму. А нам, пока мы до Бомбея будем добираться, без прикрытого тыла хана! Вцепятся нам в крестец англичашки да как начнут огнем ширять, ежели Калькутт отвоюют. С горелыми портками много не побегаешь!

Мы с атаманом явно мыслили в одном ключе. Решил, что момент подходящий обсудить и мои планы. Слухи о Нур Инайят Хан могли в любой момент достичь ушей отцов-командиров. И тогда придется оправдываться. Лучше сыграть на опережение.

— Матвей Иванович! Мне б с вами приватно пошептаться.

— Ну пойдем, коли охота.

Атаман встал из-за стола, потянулся и двинулся в соседнюю комнату, в салон, изящно отделанный зеленым шелком и с европейской мебелью, обитой такой же тканью. Удобные кресла манили присесть. В высокой клетке на жердочке сидел соловей — не исключено, что из Кабула, который славился певчими птицами. На стенах висели картины в резных позолоченных рамах. Если бы не деревянная рама под потолком с натянутой на нее тканью, которую качал слуга-панхвал, можно было бы подумать, что мы в Европе. В очень-очень богатом доме.

«Кучеряво живут датчане, — подумал я. — Нужно будет через них торговлю со Старым Светом построить. А с Новым — через американцев. Подскажу-ка эту идейку Иоанне. Без торговли тканями не выжить сотням тысяч ремесленников Бенгалии».

Атаман плюхнулся в кресло, с удовольствием взгромоздил ноги на подставку для ног и развалился в вольной позе.

— Надо пользоваться удобствами, пока есть возможность. В походе окромя барабана и седла ничего не будет. Знаешь, как такая конструкция прозывается? — спросил Платов, похлопав по ручке кресла, и, не дожидаясь от меня ответа, пояснил. — «Дюшес бризе», «разбитая герцогиня». Придумают же. Сидай напротив.

Я занял предложенное место и принялся рассказывать атаману свой план. Все честно, без утайки. От и до. И про свою цель, и про любовь. Как отцу родному. Или священнику на исповеди.

— Доложили мне уже, что привез ты в свои хоромы туземку-красавицу. И про скандалы под твоей крышей. Зря Марьянку обидел.

«Неплохо Дюжа работает,» — усмехнулся я, но потом мне стало не до смеха.

По мере моего рассказа чувствовал, как нарастает отчужденность, как болезненно среагировал атаман на мои планы жениться, на вытекающие из нее последствия.

— Нету моего согласия на твой брак! — огорошил меня атаман. — Ишь чаво удумал! В цари он захотел!

Я вскинул возмущено брови. И волком глянул на Матвея Ивановича! Хорошо же он меня отблагодарил!

— Не слишком любезно вы со мной, ваше превосходительство. Прошу простить мое недомыслие…

Здравый смысл подсказывал мне заткнуться, но меня несло.

Набежавшая на лицо тень мгновенно состарила атамана. Он вскочил с «разбитой герцогини», тяжело, всей грудью, вздохнул и ткнул в меня пальцем.

— Не смей мне тут изрыгать поносные речи! Давненько от тебя фортеля ждал. Все думал: ну, когда ж щенок в собачонку превратится и начнет меня за пятки кусать. Дождался. Теперь судить тебя будем! На казачьем круге.

(1) В реальной истории Вазир Али-хан, 5-й наваб Ауда, красавец-мужчина, в 19-летнем возрасте был захвачен в плен (выдан одним раджей) после подавления восстания в Бенаресе против англичан. Просидел в железной клетке в тюрьме Форта-Уильям 17 лет. Там же и умер не то от тоски, не то от болезни. Еще осталась жалость к несчастным инглиси, пущенным под нож?

(2) Все так и было, брак мусульманки-танцовщицы и наемника-христианина, мы ни слова не приукрасили. Кстати, в современной Индии браки мусульманок с представителями иных конфессий разрешены законом.

(3) Слова к пьесам музыканта-самоучки Герасима Лебедева писал бенгальский поэт Бхаратчандра Рэй.

Глава 5

Казацкий дуван — это прежде всего учет и правильное распределение. Без этого никак — все должно быть точно взвешено, подсчитано и расписано, кому сколько причитается. Чтобы не было свар и, чего уж таить, драк между станичниками. А то и смертоубийства — всякое случалось за долгую историю Войска Донского, вплоть до отнятия булавы у зарвавшегося атамана.

Платов был не из таковских, у него все было четко по части финансов, вот почему ценности из парадного зала дворца Бабы не просто грузили в мешки и вьюки для сдачи в Войсковую казну, а тщательно взвешивали, записывали и опломбировали. В присутствии представителя атамана чином не ниже есаула. Сегодня отправлялась последняя партия — под присмотром полковника Дюжи.

Под пристальным взглядом богини Дурги остатнее добро в виде россыпи монет на полу аккуратно собирали ползающие на карачках бойцы моей сотни. Мы с Дюжей молча за ними наблюдали. В молчанку играли. Он отводил глаза, с преувеличенным интересом разглядывая открывшийся во всем великолепии парадный зал, раньше скрытый золотыми эверестами. Я же избегал разговора из опасения вопроса: «куда делась гора злата, которую ты объявил собственностью своего Отряда?» Хотя чего обсуждать — и так понятно, что заныкал. Чай не дурак, чтобы не понять после тяжелого разговора с Матвеем Ивановичем: тиха калькуттская ночь, но сало лучше перепрятать, или, как говорят картежники, фишки к орденам! Чем правеж на круге для меня обернется — то мне, увы, неизвестно.

То, что я предложил в зеленом салоне, выходило за рамки понимания Платова. При всем его кругозоре — ограниченном, надо признать, — при его глубоком монархизме, естественным для этой эпохи да еще помноженном на авторитарность атамана, моя задумка добиться для себя престола выглядела для него подобно… святотатству? Не женитьба же православного на мусульманке его взбесила: эка невидаль — казак полонянку-басурманку за себя взял!

Я не стал спрашивать, чего он хочет добиться судом — наш разговор закончил, показав глубокую обиду. Ушел не попрощавшись, не спрашивая разрешения, а он меня не задерживал. Просто встал и удалился твердым шагом после высказанной угрозы вытащить меня на казачий круг.

Одного никак не мог допетрить. Неужели в его светлую голову не закралась