— Получается, в Санкт-Петербурге-то я уже и не нужен? — поинтересовался я. — Аньку… Аню, то есть, до места назначения довез. Дело об отрубленной руке прояснилось. Я, наверное, через пару дней в Череповец вернусь.

— Вань, у тебя совесть есть? — поинтересовался отец. — Мать о тебе соскучилась, скоро у дедушки именины, а ты обратно собираешься?

Ну да, понимаю. Маменька на сыночка хочет посмотреть, пообщаться. Но у нее теперь Анька есть, пусть радуется. А у меня невеста скучает. Мы же с Леночкой Рождество собирались вместе встретить. И в храм сходить, и после службы вместе побыть (там еще тетушка будет, но куда деваться?). И, вообще — как я свой город без присмотра оставлю?

— Еще Ваня… — сказал отец со значением. — Кажется мне, что государь тебя захочет увидеть. У него к тебе кое-какие вопросы имеются. Какие именно — я только догадываюсь. Понятно, что не срочные, а иначе ты бы давно в столицу катил. Но я ведь ему скажу, что Чернавский-младший по служебной надобности в Санкт-Петербург приехал. Так что, придется тебе пока посидеть, да подождать, пока государь аудиенцию не назначит.

— Как думаешь — за неделю управлюсь? — уныло поинтересовался я, прикидывая — сколько мне ждать? В принципе, неделя, а то и две, терпит, успеваю вернуться до праздников. И коли государь мне аудиенцию назначит, так моя челобитная об отпуске будет вложена в формуляр, а не выброшена в корзинку.

— Тут уж, ваше высокоблагородие, как государь решит, — с насмешкой сказал отец. — Сам понимаешь, у него и другие дела есть, окромя того, чтобы с литераторами встречаться.

— Но намекнуть-то ты можешь? — с надеждой спросил я, заглядывая отцу в глаза. — Дескать — Ванька по делам приехал, копытом бьет, обратно рвется. А государь — он же умный, он все поймет. Может решит — ну, зачем ему младший Чернавский, если здесь старший есть?

— Ох, Ваня, не быть тебе царедворцем, — усмехнулся отец. — Другой бы, на твоем месте, от счастья прыгал. Что там невеста? Подождет, куда она денется?

— Вот, было бы у меня невест штуки три — не переживал бы, — рассудительно ответил я. — А когда одна — так и жалко.

— Балбес ты, Ванька, — расхохотался отец. Потом посерьезнел. — А вообще сынок, ты правильно рассуждаешь. И где там наши чай-кофе? Мне уже ехать пора, а они телятся.

Глава 6

Стаффордширская керамика

Аудиенцию мне назначили не в Царском селе, а в Зимнем дворце. Это и хорошо. Не нужно тащиться на вокзал (метро-то еще нет), ждать специальный поезд, обратно — либо опять ждать поезд, либо ловить «попутную телегу» в Санкт- Петербург.

Его Величество изволил назначить встречу уже через два дня после доклада отца. Не думаю, что на императора подействовали доводы о том, что Чернавский-младший спешит домой, к невесте (уверен, что отец вообще о том государю не говорил), скорее всего, так совпало. И в Зимний дворец государь Всея Руси не из-за меня приехал, а в силу каких-то собственных надобностей.

Отец сказал, что государь меня ожидает в четыре часа пополудни, в Малой приемной, а где она — подскажут, а то и проведут, если я явлюсь со стороны Дворцовой набережной и войду в малоприметный подъезд номер 5. Тьфу ты, парадное.

Так я и сделал. Отсчитал четыре двери, постучал в пятую.

— Господин Чернавский-младший? — донеслось изнутри.

— Так точно, — доложился я.

Дверь открылась ровно настолько, чтобы пропустить меня.

Внутри, в вестибюле оказался приземистый офицер с погонами штабс-капитана, с аксельбантами и с бородой, напоминающий копию самого государя, только пониже.

— Штабс-капитан Радлов, — представился офицер, отдавая мне честь.

Я тоже, «на автомате», вскинул руку под козырек, вероятно, позабавив дежурного офицера. Это мне кажется, что отдаю честь лихо, но где мне до профессиональных военных? Тем более, что чиновникам такое приветствие не положено. Впрочем, оно не запрещено. Слегка удивило другое. Неплохо бы хоть какое-то оконце соорудить, глянуть — а кто же за дверью? А вдруг, помимо меня, здесь еще целый взвод с топорами? И меня охранник (или, кто он?) в лицо не знает.

— Можете оставить шинель и фуражку здесь, — предложил Радлов.

Гардеробщика на месте не оказалось, да я и сам справился. Разделся, даже посмотрел на себя в зеркало — красавец! Радлов, оценив мой орден, слегка приподнял бровь. Жаль, что я не при полном параде и без шпаги — иначе бы он еще и «клюкву» узрел. Но шпагу, разумеется, я оставил в Череповце, а искать новый клинок, покупать орден, не видел смысла. Вот, если бы батюшка озаботился, то да. Но за пару дней и Чернавский-старший бы не успел.

— Раненько вы, — сказал дежурный. Не то упрекнул, не то похвалил. А времени-то еще без двадцати четыре.

— Лучше раньше, чем позже, — хмыкнул я.

Я-то «закладывал» на дорогу лишнее время, но, как всегда прихватил чуточку лишку времени.

И меня повели. Вначале по лестнице — явно, что непарадной, потом по длинному коридору. Странно, что нигде не увидел охраны, хотя, по моему разумению, государя должны были охранять и люди в штатском, и люди в мундирах. Короче — ничему наших императоров жизнь не учит.

Радлов привел меня в узкую приемную, где кроме письменного стола — изящного, из драгоценного дерева, но изрядно обшарпанного, массивного кресла, обитого потертой кожей, да старинных часов — два бронзовых амура удерживают на вытянутых руках циферблат без стрелок, ничего не было, кивнул мне:

— Присаживайтесь, государь вас примет.

Сам же штабс-капитан уселся за стол, вытащил из него какие-то бумаги и углубился в их чтение.

Интересно, если я пришел рано — за двадцать минут до назначенного времени, то зачем же дежурный тоже поперся заранее? Или он попросту покурить спускался, а тут и я подошел? Еще мне не понравилось кресло. Здоровенное, довольно-таки старое — антиквариат даже по меркам 19 столетия, в таких всегда имеются скрытые «сюрпризы».

Вместо того, чтобы плюхнуться — ну, или присесть, ощупал сиденье. Так и есть. Изнутри явственно выпирал какой-то острый предмет — не то шуруп, не то гвоздь. Интересно, а для чего он здесь нужен?

— А вы, наблюдательный человек, господин Чернавский, — одобрительно заметил Радлов.

Я осторожно примостил свою задницу, чтобы не уколоться, потом поинтересовался:

— Гвоздик — это какой-то намек? Дескать — не засиживаться долго?

— Никакого намека, — заверил меня штабс-капитан. — Просто, этой приемной редко пользуются. А в кресле Степан Иванович Шешковский сидел. Нужно бы поменять, да