Я же порадовался в этот момент, что представился «корреспондентом». Корочки члена информбюро у меня были, сделал как раз на подобный случай. С корреспондентом общаться обычному рядовому или младшему командиру проще, чем с человеком из Ставки. Откровенней сразу разговор становится.

По итогу, атаку японцев сумели отбить, а потом от них пришла довольна странная телеграмма о том, что в случае продолжения помощи китайским «мятежникам», силы императора «ударят уже по-настоящему». О телеграмме мне, конечно, рассказал не Урядников, это я позже в штабе узнал. Чего хотели добиться японцы не совсем понятно, хотя их «телеграмма» была похожа на попытку сделать хорошую мину при плохой игре.

Оправившись после первого удара, уже наша армия пошла в атаку. Но и японцы оказались не лыком шиты. Позиции у них тоже были подготовлены, да и пехота поднималась в атаку при любой удобной возможности, что для необстрелянных бойцов выглядело жутковато — когда на тебя бежит с диким криком несколько сотен человек, у многих могут нервы сдать. А если их еще и поддерживает огонь пулемета из едущего рядом броневика, тот тут штаны сухими сохранить очень сложно. Как итог — пока обе стороны «прощупывали» друг друга и пытались понять, как действовать дальше. У меня же создалось впечатление, что-либо генерал у японцев самонадеянный дурак, понадеявшийся на «авось», либо, что более вероятно, на японского императора как-то сумели надавить, чтобы он отвлек часть наших сил от западного театра военных действий. С чем он прекрасно справился, надо сказать. Раздергать наши силы, заставить тратить драгоценные снаряды, технику, бойцов в отдалении от центральных районов страны и тем самым в долгосрочной перспективе ослабляя нас — это больше в духе британцев, которые имеют большое влияние при дворе императора. А ведь они сейчас и с Гитлером в союзе, пусть и неофициальном.

— Товарищ представитель, вот вы где! — зайдя в ангар, подбежал ко мне сержант. — А я вас обыскался. Вас в штабе товарищ маршал ждет!

Лицо Урядникова вытянулось, и он посмотрел на меня с опаской. Прямо на лице у него читалось «а не сболтнул ли я чего лишнего» и «пронесет, или накажут».

— Спасибо, товарищ лейтенант, — протянул я ему руку, — просветили меня. И не переживайте, я действительно в информбюро работаю, не соврал я вам. Просто не все сказал.

Тот пожал руку в ответ, уже более сухо, чем минуту назад, попрощался и пошел проверять, как его танкисты со своей работой справляются. А мне ничего не оставалось, как идти к Василию Константиновичу. Чего он меня ищет?

Оказалось — просто хочет, чтобы я был при штабе, поближе к нему. Неприятно маршалу, что за ним пригляд идет, вот и старается держать меня в поле зрения. Напрямую он мне это не говорил, но по взгляду читалось.

На восточном фронте я провел неделю. Ситуация здесь на мой взгляд почти не менялась. То наши японцев «пощупают», проверяя — изменилось ли у них что-то или нет. То японцы в ответ атаку устроят. Небо при благоприятной погоде часто рассекалось самолетами, в полную противоположность ситуации на западном фронте. Воздушные карусели я видел аж три раза — и это всего за неделю! Тут размен шел примерно один к трем — в пользу наших летчиков. Но все равно японская авиация не оставляла своих попыток скинуть побольше бомб на наши головы, пока их истребители «ёрики» отвлекали наших асов, давая своим «китам» подобраться поближе и не дать нашей ПВО вести воздушный бой. Но получалось у них плохо. Наши бойцы всячески старались увести бой в сторону, чтобы не заслонять небо для зенитчиков и в пылу сражения им это частенько удавалось. Хотя с каждым разом все слабее — было заметно, что и японцы учились не терять голову в бою от азарта. Вот японская авиация была, пожалуй, самой опасной лично для меня. Фиг знает, куда их бомба прилететь может. Поэтому при таких налетах я старался держаться поближе к штабу — он хоть укреплен был — полноценный блиндаж из бревен и насыпанным сверху метром земли.

Но через неделю я решил, что увидел достаточно, и попросил Василия Константиновича организовать мне доставку домой. Тот исполнил это почти с нескрываемым облегчением. Даже обидно немного.

Обратная дорога прошла без приключений. А в первый день даже непривычно было — такая тишина вокруг. Нет матерков командиров на замешкавшихся бойцов, нет звона тревожного колокола, используемого как сигнал оповещения об атаке, не слышно басовитого рева моторов над головой. Даже не заметил, как ко всему этому привык всего за неделю.

Не знаю, специально так Василий Константинович подгадал, или случайно получилось, но главная новость меня «догнала» уже в Москве. Наша армия, скоординировав свои действия с партизанами Мао, сумела разгромить армейский корпус японцев, что стоял перед ними, и занять северные территории Манчжурии. Китайские товарищи перерезали тыловое обеспечение японцев и устроили диверсию на их складах боеприпасов. И пока те наводили порядок в своих тылах, Блюхер перешел в атаку. Собрав «кулак» из имеющихся танков, он прорвал оборонный пояс противника и в образовавшуюся щель ввел пехотные батальоны. А авиация японцев «познакомилась» с «колокольчиками». Василий Константинович повторил успех немцев, нанеся удар этими установками по аэродромам противника. В итоге истребительной авиации ближнего действия враг лишился, а без их поддержки и прикрытия «киты» японцев были лишь мишенями с около нулевой эффективностью. Что вполне понимали и они сами.

На фоне этого события мой доклад Ставке не имел большого значения. Тем более что и сказать особо мне было нечего. То, что подметил, а в основном — это необходимость обеспечить самолеты системами катапультирования, да уделить особое внимание разработке быстро сборных конструкций для полевой фортификации, выслушали, согласились, что это нужно, но в данный момент внедрить не представляется возможности. Иосиф Виссарионович сделал пометку себе, дать задание заводам и КБ на начало работ и поднятие архивов — есть ли уже какие-то наработки в этом направлении, да на этом все и закончилось.

Бурный 1937 год подошел к концу. Вот уж подарок преподнес маршал Блюхер всему СССР! И главное — вся эта подготовка прошла мимо моего внимания, что и заставляет меня подозревать, что Василий Константинович не зря держал меня «поближе» и ударил в тот самый момент, когда я был еще в пути. И это… обидно. Словно он во мне шпиона какого