Все закончилось также быстро, как и началось. В один момент Тальков перестал крутить виражи и выровнял полет нашего «ишака». И я наконец сумел разглядеть уходящий к земле дымный хвост вражеского самолета.

— Ссадил, засранца, — удовлетворенно сказал Гриша минуту спустя, когда противник пропал в гуще ветвей деревьев тайги.

— И часто тут такое бывает? — спросил я его, немного придя в себя.

— Не, — я сидел сзади и увидел, как он мотает головой, — обычно бой в воздухе не одиночный. Прилетают их звенья, наши поднимают самолеты в ответ, и закручивается карусель. А тут… словно от своих отстал, или заблудился, когда возвращался с патруля, и нас заметил.

Слова Гриши подтвердились, когда мы все же добрались до штабного аэродрома. Оказалось, что передний край наших войск заметили подлет разведчика противника и шуганули его. Вот только он набрал высоту и пролетел вглубь нашей территории. Перехватчики тут же были подняты по тревоге, но шустрый японец успел скрыться. Причем из-за своей же глупости — шел он не по ориентирам, как обычно поступают летчики на незнакомой местности, и не к важным объектам, если бы летел по приборам, а в «пустоту». Вот и потеряли его. Изначально он скрылся с горизонта, а перехватчики, когда взлетели, караулили его не там, где была самая высокая вероятность его появления.

— В рубашке ты родился, Сергей, — с такими словами встретил меня Василий Константинович. — Повезло тебе, что Григорий — мастер пилотажа. Так-то обычно Роман у нас за курьера, а Гриша на подхвате. Летать он любит, вот и просит всегда, стоит из вылета ему вернуться, еще какой полет дать.

— Он говорил, что часто за «почтальона» работает, — заметил я.

— Потому и часто, что постоянно просится, — ответил маршал Блюхер.

Но несмотря на показное радушие ко мне, стоило нам оказаться в штабе, как он тут же превратился в сурового и даже авторитарного командира.

— Разведка! — рявкнул он. — Почему проморгали вражеский самолет⁈ Вы чем занимаетесь? Где доклад о силах японцев на переднем крае⁈

— Товарищ командарм, — подскочил мужчина в звании подполковника, — разведка выслана три часа назад, но бойцы еще не вернулись…

— Чем они там занимаются? Мух считают⁈ Смирнов!

— Я! — подскочил молодой капитан.

— Радируй Миронову — пускай его конезадые пощупают узкоглазых. Если разведка провалилась, то надо спровоцировать врага.

— Есть! — козырнул капитан и тут же взял наушники, закрутив ручку рации.

Атмосфера в штабе разительно отличалась от той, что я видел на Западном фронте. Здесь «главной скрипкой» был сам маршал Блюхер, не отдавая инициативу никому из присутствующих. Он мог выслушать доклад, но не отдать решение важного вопроса на обсуждение или командование армией другому офицеру. Когда же раздача приказов прекращалась, он садился в углу и, сложив руки перед собой и положив их на стол, подпирал подбородок кулаком и внимательно следил за работой штаба, слегка прищурив глаза. Словно оценивая — кто как работает, достаточно ли хорошо смазан механизм, или есть «слабое звено» и необходимо принять срочные меры по устранению дефекта. Блюхера в штабе опасались. Не боялись, скорее не хотели подвести или попасть под горячую руку.

Зажигалки я купил не зря. Когда меня разместили, я стал искать, с кем из командиров можно поговорить о начале боевых действий, так сказать «приватно» и «без чинов». Мне попался устало привалившийся к гусенице танка лейтенант. Сами танки располагались в наспех сколоченном ангаре, поверх которого натянули масксетку, да накидали веток. Для обогрева использовали печки-"буржуйки'. Топили в основном их сухими дровами, которые давали очень мало дыма, а как разогреются, так и вовсе дымок можно было не заметить — над трубой поднимался горячий воздух, вызывая марево. Вот в такой ангар я и зашел, заинтересовавшись, что это за строение. Тут располагалось четыре танка. Возле каждого шла суета. Где-то с матерком меняли колесо (очень был удивлен еще на Западном фронте, увидев, что танки сейчас колесно-гусеничные), где подтаскивали снаряды к боевой машине. Вот у одного из БТ я и заметил привалившегося к нему усатого рыжеволосого парня, что мрачно крутил в пальцах самокрутку и поглядывал на печку, раздумывая — подойти или нет.

— Здравствуйте, товарищ лейтенант, — начал я разговор, встав напротив. — Не помешаю?

— Если есть прикурить, то не помешаете, товарищ… — он вопросительно посмотрел на меня.

— Огнев. Сергей, — представился я. — Вот, держите, — достал я из кармана зажигалку.

Тот с благодарностью посмотрел на меня и закурил. После хотел вернуть, вот тут я и сказал, что это подарок. Разговорились, и лейтенант Урядников поведал мне о первых днях войны, когда японцы перешли границу.

В отличие от Западного фронта, здесь нашим войскам не приходилось «с колес» оборудовать позиции. Местность известная, ориентиры для артиллерии пристреляны, опорные пункты для обороны подготовлены, да и учения, пусть и лишь штабные, после реформы стали проводить — как действовать в случае нападения врага. А тут еще с началом боевых действий в Европе командирам «накрутили хвоста», из-за чего атака японцев не стала совсем уж неожиданной. Начать японцы решили, как и немцы — с выноса наших аэродромов. Вот только у них аналогов «колокольчика» не было, и в дело пошла авиация. Дежурные на посту не спали, поэтому подлет бомбардировщиков срисовали быстро. По тревоге была поднята вся граница и японских летчиков уже со всем вниманием встречали наши зенитчики. Вот только атака шла по всем направлениям. Пока их авиация пыталась убрать конкурента, в дело пошла японская артиллерия. И вот здесь успеха у врага было больше — не только у нас были пристреляны ориентиры. Когда она отработала, в атаку пошла и пехота, в рядах которой были бронемашины. Танков не так чтобы много, больше именно переоборудованные грузовики — с установленными пулеметами и какой-никакой, а все же броней. Батальон Урядникова, в котором он служил командиром взвода, подняли со всеми по тревоге. Лейтенанту повезло, что прибывший за день до начала действий японцев Блюхер приказал передислоцировать всю технику на новые позиции. Хоть и пришлось повозиться, и материли в тот момент самоуправство маршала (но тихо, не дай бог до его ушей дойдет), однако когда на оборудованные ангары стали падать снаряды помянули его решение добрым словом.

— Ну а