Вернувшись после осмотра развалин, я, сославшись на усталость, ушёл в свой блиндаж и уселся за столом для разработки своего плана восстановления разбитой техники.

Сначала у меня была идея делать это рядом с тракторным, по соседству с участком восстановления нашей техники. Но, подумав, я эту идею отверг.

Площадка должна быть где-то в центре, чтобы отовсюду удобно было на неё тащить разбитую технику. И самое лучшее место это где-то рядом с «Красным Октябрём». То, что годится, пойдёт в дело, а то, что нет, сразу на переплавку в его цехах, которые скоро заработают. Логистика выстраивалась чёткая и понятная: собрали, разобрали, восстановили, а негодное сразу в переплавку. Безотходное производство получается.

До самой темноты я писал, чертил схемы, зачёркивал, писал и рисовал заново. Передо мной лежали листы бумаги, исписанные мелким почерком, с набросками чертежей и расчётами. Я прикидывал, сколько потребуется людей, какое оборудование необходимо, как организовать рабочий процесс. Рисовал схему расположения площадки, размечал зоны для разных типов техники, продумывал, где будут мастерские для ремонта.

Андрей быстро понял, что у меня очередная идея, и в меру сил помогал мне: обеспечивал в частности меня чаем и принёс мне обед, а затем ужин. Он тихо входил в блиндаж, ставил на стол кружку с горячим чаем или миску с кашей, и так же тихо удалялся, не мешая мне работать. Иногда я ловил его заинтересованный взгляд на мои чертежи, но он не задавал вопросов, понимая, что всё узнает, когда придёт время.

Поздним вечером я закончил свою работу. Завтра утром я сразу же пойду к товарищу Андрееву и предложу ему срочно организовать участок восстановления трофейной техники. Нам она нужна как воздух: машины, переоборудованные в тракторы немецкие танки, на которые много чего можно навесить. Представляю, как немецкие танки будут тянуть плуги по полям или возить стройматериалы. Справедливость какая-то в этом есть, поэтическая.

Перед сном я наконец-то попал в баню. Это конечно было настоящее чудо. Ребята где-то сумели разжиться настоящими берёзовыми вениками, и я реально испытал чувство какого-то почти неземного блаженства. Горячий пар обволакивал тело, смывая усталость и напряжение последних дней. Запах распаренных берёзовых листьев наполнял небольшое помещение бани. Я лежал на полке, чувствуя, как расслабляются мышцы, как уходит боль из культи. Андрей помог мне забраться наверх и теперь сидел внизу, подливая воду на раскалённые камни импровизированной каменки.

— Хорошо-то как, — пробормотал я блаженно.

— Точно, Георгий Васильевич, — отозвался Андрей. — Как заново родился.

После бани я, чистый и распаренный, завалился спать и мгновенно провалился в глубокий, без снов, сон. Первый раз за много дней я спал спокойно, не вскакивая от каждого звука, не прислушиваясь к тишине. В нашем Блиндажном было удивительно тихо. Только где-то вдали слышалось тарахтение генератора да изредка долетали голоса ночного дежурства.

* * *

В Сталинград Алексей Семёнович Чуянов вернулся около шести часов утра. Только в самолёте он до конца осознал всё, что произошло в Москве. Это на самом деле было чудо, что он вернулся в Сталинград, что ему дали шанс загладить свой страшный промах, допущенный прошлой осенью. И он был полон решимости оправдать оказанное доверие и совершить в Сталинграде чудо. Какое и как, он правда ещё не знал.

Самолёт шёл на посадку, внизу в предрассветных сумерках проплывали разрушенные кварталы города. Сверху картина разрушений выглядела ещё более страшной. Целые районы были стёрты с лица земли, превращены в груды развалин. Но кое-где уже виднелись признаки жизни: дымки от печных труб, расчищенные дороги, крохотные фигурки людей.

План действий он за время полёта разработал и был готов немедленно после приземления начать его осуществлять. И первое, что надо сделать в ближайшие два, максимум три дня, это разработать конкретный план действий и начать его тут же осуществлять. Он понимал всю парадоксальность этой формулировки, но она точно отражала его состояние. Общий план был, но требовался детальный, проработанный до мелочей.

Ещё на аэродроме Чуянов позвонил Виктору Семёновичу и предупредил его о назначенном на девять утра срочном совещании, на котором обязательно должен быть товарищ Хабаров.

Он стоял на лётном поле, чувствуя под ногами твёрдую сталинградскую землю, и смотрел на восходящее солнце. Новый день начинался. День, который может стать началом возрождения города. Или днём его окончательного краха как руководителя. Всё зависело от того, сумеет ли он правильно организовать работу, сумеет ли зажечь людей своей верой в успех.

Чуянов глубоко вздохнул, расправил плечи и направился к машине. Времени на раздумья не было. Надо было действовать, и действовать немедленно. Сталин дал ему срок до годовщины Великого Октября. Полгода с небольшим. За это время надо было сделать невозможное, превратить руины в город, наладить производство домов по новой технологии, построить цементный завод. Задача казалась невыполнимой, но другого выхода не было.

Машина тронулась, повезла его по разбитым улицам в центр города. За окном мелькали развалины, но Алексей Семёнович их почти не видел. Он уже мысленно составлял список первоочередных мер, прикидывал, кого из руководителей подключить к работе, как распределить обязанности. Хабаров должен быть на совещании обязательно. Этот молодой инвалид войны, с его проектом крупнопанельного домостроения, может стать ключевой фигурой в деле восстановления города.

Глава 6

Восьмого апреля я встал чуть ли не затемно. И в шесть часов утра был уже готов ехать на работу. Наши сапёры, птички ранние, уже приступили к работе, поэтому мы с Андреем без проблем на их полуторке к половине седьмого добрались до партийного дома.

По моим расчётам нынешнее утро, это самое раннее, когда товарищ Чуянов может вернуться из Москвы. И я решил, что мне надо успеть до встречи с ним пообщаться с Виктором Семёновичем и доложить свои планы.

Их у меня за вчерашний день возникло два. Первый самый простой и очевидный: создать режим наибольшего благоприятствования товарищу Сидорову Ивану Петровичу с тем, чтобы быстро определиться, насколько жизнеспособна его идея восстанавливать разрушенные дома с использованием «дедовских» технологий. Вполне возможно, что можно будет восстанавливать здания на высоту пары этажей, а это уже будет прорыв в нашей ситуации практически полной безнадёги.

Гашёная известь, песок и глина, эти материалы не являются дефицитами. И можно попытаться наладить достаточно масштабное производство мертеля Егора