— Мама!

Нефрет повернула голову в сторону своего дома, туда, где виднеются белоснежные пилоны храмов и дворцов. Неподалеку от них, в жреческом квартале, и живет почтенный господин имери-кау, смотритель работ, ее отец. Скоро она окажется там, но сначала нужно разобраться с писцом, который никак не может понять, что он должен сделать с этой явно богатой и странно одетой дамой. Она привезла гору каких-то корзин и сундуков.

— Здравствуйте, госпожа, — брюзгливо заявил он. — Меня зовут Маай. Я писец порта. Я должен осмотреть груз и взять положенную пошлину.

— У меня нет груза, — спокойно ответила Нефрет. — Я не торговка, я приехала в гости к родителям. Все, что лежит на палубе, это мои собственные вещи и подарки. В трюме лежит груз царского тамкара. С него и бери пошлину, почтенный.

— Откуда вы приехали, госпожа? — спросил писец.

— Из Энгоми, — ответила Нефрет.

— Как из Энгоми? — растерялся писец. — Нельзя просто взять и приехать из Энгоми… Оттуда не приезжает никто, кроме купцов. Это же… Это же там… — и он замахал рукой, словно птица крылом.

— Я живу в Энгоми, — терпеливо ответила Нефрет. — И я оттуда приехала. Мой отец — жрец бога Тота, а муж — великий строитель царя царей Талассии.

— Но я должен осмотреть, описать и исчислить, — писец совершенно растерялся. — У нас нельзя без пошлины. У нас не ездят просто так… Нельзя просто так туда-сюда ездить… Наверное… Да я и не слышал о таком…

— Вот моя подорожная, — Нефрет достала папирус, где на двух языках было указано, кто она, откуда и к кому прибыла. Он был украшен устрашающим количеством печатей.

— А вот это, — она показала на объемистый ларец. — Подарки царицы Талассии своей сестре Нейт-Амон, хемет-несут Великого Дома, воплощенной Хатхор. Скажи, почтенный Маай, ты точно хочешь их осмотреть?

— Нет, госпожа, — писец вытер пот, внезапно заструившийся из-под парика, и замямлил, непрерывно кланяясь. — Простите, госпожа. Не смею задерживать, госпожа… Двор Господина Неба сейчас гостит в Пер-Рамзесе. Они только к лету уедут на юг. На священный праздник Опет… Я немедленно организую повозку…

— Благодарю тебя, почтенный слуга сына Ра. Пусть боги благословят твой дом, — благосклонно кивнула Нефрет и крикнула своим людям. — Выносите вещи!

Два худосочных паренька-киприота вытащили из трюма небольшую колесницу, приделали к ней колеса и приготовились ждать, когда подгонят ослика и погрузят на него остальные вещи. Как бы ни чувствовала себя Нефрет знатной дамой в Энгоми, в Пер-Рамзесе она никто. Ей не положено ездить на носилках, как дамам из княжеских родов. За такое могут ославить беспутной женщиной и палками на площади побить, и тогда на ее семью падет вечный позор. А вот про рикшу обычаи и законы Египта не говорят ничего, чем Нефрет и воспользовалась, погрузившись на сиденье и посадив рядом с собой детей.

На нее смотрят, на нее показывают пальцами. Но выглядит Нефрет настолько непривычно и богато, что даже стража лишь проводила ее задумчивым взором, не смея остановить. Повозка, которую влекут двое парней, тележка с осликом, заваленная добром, и несколько слуг, сопровождающих свою госпожу, явно свидетельствуют о том, что дама эта весьма непростая, и связываться с ней будет себе дороже. Нефрет, несколько раз сбившись, все же нашла свой дом и приказала остановиться, успокаивая суматошно бьющееся сердце. Она часто пишет родителям, а они пишут ей. И это настоящее чудо в мире, где дитя, покинувшее отчий дом, считается почти что умершим. Если дочь выдали замуж в соседний ном, ее уже не увидеть никогда.

Столичный район Сета, север огромного города. Здесь, в одном из его кварталов жили писцы и жрецы средней руки. Дом отца принадлежит их семье уже столетие, как и у всех, кто здесь живет. Полупустая улица представляет собой длинный прямой коридор из белоснежных кирпичных стен. В них нет окон, только тяжелые двери, украшенные прихотливой резьбой. Двери господина Джехутинахта были самыми красивыми здесь, ведь он получил лучшие кедровые доски в подарок от зятя. Это было совсем недавно, узоры из листьев и цветов лотоса не успели даже потемнеть. Нефрет махнула рукой, и ее возница постучал.

— Чего вам тут нужно? — в проеме появилось недоумевающее лицо седого слуги, который с подслеповатым недоумением вглядывался в красивую женщину с двумя детьми, по лицу которой текли слезы.

— Ахени, — всхлипнула Нефрет. — Ты что, не узнаешь меня?

— Благослови, Исида, молодую госпожу! Глазам своим не верю! — слуга даже за сердце схватился, а потом раскрыл настежь створки двери и заорал истошно.

— Госпожа! Госпожа! Наша Нефрет приехала!

— Мама! — в голос зарыдала Нефрет, когда увидела ту, чье лицо почти уже позабыла. Две женщины плакали, обнявшись, и не могли отпустить друг друга. Слуги уже занесли вещи в небольшой дворик, окруженный анфиладой комнат, и теперь с любопытством разглядывали хозяйку, по лицу которой грязными ручейками растеклась краска.

— Как ты попала сюда? — оторвалась, наконец, от нее мама. — Это мои внуки, да? Исида, благослови этот день! Красивые какие!

— Это Менхеб, это Ити, — Нефрет вытолкнула вперед застеснявшихся детей. — Я дочь в честь сестры назвала. Мы терпеть друг друга не могли, а теперь… Я такая дура была! Где отец?

— Он в храме, — взмахнула руками мама. — Ахени уже побежал за ним. Пойдем, я прикажу собрать на стол. Так как ты попала сюда? Ведь ты живешь в каких-то неведомых землях!

— Мама! — засмеялась Нефрет. — Твоя дочь Ити замужем за писцом в Уасете. Туда плыть целый месяц. А до Энгоми всего четыре дня, если не ползти вдоль сидонского берега. Так где все-таки неведомые земли?

— Пойдем! — мать потянула ее в