Я расселся, обнимая руками колени, у самого края крыши в позе мыслителя и, уподобившись врубелевскому Демону, устремил взгляд в черноту неба, лишь кое-где прошитую редкими звездами, что с трудом пробивались сквозь легкую дымку. Под ними раскинулся огромный, спящий город, его очертания были размыты, но причудливы. Я видел минареты, их тонкие силуэты вздымались к небу, подобно пальцам, замершим в молитве. Неподалеку вырисовывались массивные купола недавно возведенных индуистских храмов, их формы казались тяжелыми и древними, словно скрывали в себе тайны тысячелетий. И где-то вдали, едва различимые в ночной мгле, торчали острые шпили и легкие башенки, отбрасывая в сторону причудливые тени, — это были европейские постройки, британские дворцы и резиденции, которые теперь принадлежали нам.

Снизу, из запутанных лабиринтов улиц, доносились приглушенные, но многочисленные звуки: далекий лай собак, смешивающийся с отголосками восточной музыки, возможно, из какого-то ночного квартала, где сумерки были продолжением дня. Слышались редкие возгласы, крики ночных торговцев, а порой — и что-то похожее на стоны, которые, возможно, были порождены кошмарами, а может, и реальностью этого города, где жизнь и смерть переплетались так тесно. Тысячи огней, слабых, дрожащих, словно светлячки, разлетевшиеся по всей Калькутте, мерцали внизу, создавая иллюзию огромного, раскинувшегося ковра. Это были масляные лампы, факелы, очаги в домах, каждый из которых символизировал чью-то жизнь, чью-то судьбу.

Если присмотреться, можно вычленить огромное пустое черное пятно — Майдан, а за ним громаду Форта-Уильям, это царство смерти, озаряемое редкими огнями и вспышками выстрелов. Там все еще продолжалась осада бараков-блокгаузов, где засели сипаи. Платов не захотел разрушать внутренние укрепления — я подсказал, что они еще пригодятся. Внутренние рвы были завалены телами европейцев. Радиша и его люди устроили резню, не жалея ни женщин, ни детей. Страшное побоище, прорвавшаяся ярость индийцев — казаки спасли всего несколько сотен гражданских лиц и укрыли их в датской миссии. Жуткое последствие нашего появления на берегах Хугли. Я лишь сунул нос в крепость по возвращению с берегов Индийского океана, онемел от открывшейся картины и тут же ретировался во дворец Бабу. Позже буду разбираться с этой мясорубкой. Но вины, сожаления я не испытывал. Англичан никто сюда не звал, никто не давал согласия на все те мерзости, что они натворили… Иное занимало голову, куда более насущное, чем посыпание ее пеплом.

Вся эта панорама, само мое пребывание в Калькутте казались чем-то невозможным, чем-то из области фантастики. Быть может, не влажная духота, а безотвязные думы всему виной — тому, что не спалось? Я сидел на крыше дворца в центре этого огромного, покоренного города, набитого сокровищами, вдыхал терпкий запах специй, смешанный с ароматами Хугли, ее мутных вод, и, наконец, почувствовал, как духота начинает отступать. Легкий ветерок, долетевший откуда-то с реки, овевал лицо, принося с собой долгожданную прохладу. Мои мысли, до этого затуманенные жарой и усталостью, начали проясняться, возвращаясь к тому, что не давало покоя с момента предложения Нур Инайят Хан.

Принцесса… Мы знакомы всего неделю, если не считать короткого разговора в туалете, а кажется, что прошла уже вечность, что мы всегда были вместе. Должны были быть, и, когда встретились, наступила гармония. Без нее, без Лакшми, в моей душе зияла прореха — понял это, когда ее обрел. Все думки о Марьяне, о перспективах ее штурма крепости по имени Петя, развеялись как сон.

«Прости меня, червленичка, но Нур завладела моим сердцем!»

О, она совсем не подарок. Все время пробует меня на слабо, пытается нагнуть, подчинить, превратить в «каблука». Чуть насмешливо, в стиле Ретта Батлера против Скарлетт из «Унесенных ветром» — вот лучший метод ей противостоять. Иной раз приходится осаживать, и это постоянное противостояние превратилось в игру — в вечную игру сильных мужчины и женщины, добавляющую притягательности и перчику в отношения. Эта особенность личности Нур — от происхождения, воспитания и нелегкой борьбы против жизненных невзгод — завлекала меня в ее сети не меньше, чем экзотическая красота и любовные таланты. В чем-чем, а в искусстве быть желанной ей не откажешь…

Она предложила мне взять ее в жены. Сперва меня эта идея позабавила. Но чем больше крутил ее в голове, тем отчетливее, выпуклее рисовались контуры моего будущего в случае, если соглашусь.

Я назвал себя Игроком, вознесся в оценке своего вклада в Индийский поход. Отчасти справедливо — моими усилиями, умноженными на усилия тысяч людей, историческое полотно затрещало, готовое вот-вот порваться. Но еще ничто не закончилось. Англичане могут все отыграть назад — силы у них есть. И чтобы этого не допустить, требуются титанические усилия. Огромный клубок проблем маячил перед глазами. Ну что ж, начнем его распутывать ниточка за ниточкой.

Уселся поудобнее, крепче обхватил руками колени, чтобы лучше думалось. Приступим.

Начнем с казаков, с сердца похода, с его ядра. Огромное богатство, захваченное в Калькутте, все изменит. Не знаю, сколько добавилось золота после падения Форта-Уильям, но уверен, что очень-очень много. Все Войско об этом знает, и сейчас неизбежно начнется разброд и шатание. Есть торговые корабли, на речных верфях застыли на стапелях суда разной степени готовности. Какой соблазн заявить, что цель похода достигнута и пора закрывать лавочку. И настоять на том, чтобы погрузиться на эти корабли и отправиться морем домой. Очень вредная гибельная идея, но она нет-нет да и мелькнет в разговорах.

Вроде бы мне удалось убедить полковников принять мой план № 3. Суть его ой как непроста, ведь я предложил ни много ни мало пересечь весь субконтинент, захватить Бомбей, нанеся англичанам еще один смертельный удар, а оттуда проскочить на арабских дау и быстроходных индийских судах в Синайский залив. Далее предполагался короткий переход через пустыню до Александрии — плевое дело после Усть-Юрта. Появление казаков в Суэце, а потом на берегу Средиземного моря, во владениях турецкого султана, окончательно спутает англичанам все карты, если объявить, что русские прибыли на помощь Османской империи. В ответ на египетский поход Наполеона состоялся, как я помню, аналогичный поход англичан — их первое вооруженное проникновение на Ближний Восток. Если казаки застанут оккупантов на берегах Нила и даже в том случае, если они уже очистили Египет, никто не захочет воевать. Постараются решить миром, усилиями дипломатов и переговорщиков. И все будут только счастливы, если Войско погрузится на нейтральные корабли и отправится домой. Через Проливы, через Черное море в Азовское — и вот он, родной Дон!

Авантюра? Еще какая! А разве Индийский поход меньшая? И разве есть альтернатива? Никто