Господин Корселле [205]

Что же касается господина Корселле, он может гордиться тем, что его лавка съестных припасов – самая красивая не только в Пале-Руаяле, но даже и во всем Париже. Она находится в самом конце галереи Добрых ребят, колоннада которой служит этому храму Комуса своего рода перистилем[206]. Сквозь огромные окна из превосходного сен-киренского стекла[207] виднеются разложенные очень аккуратно, но притом и очень соблазнительно съестные припасы, способные пробудить аппетит даже у самого пресыщенного из любителей. К каждому товару приложен нарядный ярлычок с указанием названия и происхождения, так что в этом магазине можно задешево приобрести ученость: стоит только внимательно прочесть все эти надписи.

Потребовался бы очень толстый том, чтобы перечислить одни только роды съестного, хранящиеся в этом гастрономическом храме, а для описания всех видов не хватило бы, пожалуй, и целой энциклопедии. Достаточно сказать, что именно сюда направляется по прибытии в Париж большая часть страсбургских паштетов с гусиной печенкой и тулузских паштетов из печенки утиной, руанских паштетов с нормандской телятиной и паштетов с жаворонками, изготовленных в Питивье, паштетов с пуляркой и хрустанами, сделанных в Шартре, паштетов с куропаткой, увидевших свет в Перигё, и проч., и проч. Здесь все эти паштеты попадают в общество своих давних приятелей: паштетов из Нерака и язычков из Труа, лионских и арльских колбас, галантинов господина Прево и прочих вкусных соотечественников – и незамедлительно сводят знакомство с прекрасной, но скромной чужестранкой – копченой говядиной из Гамбурга. Однако доставить, не считаясь с тратами, столько изысканных яств из их родных краев, собрать их в одном месте и разместить в порядке, радующем глаз,– это еще не всё; важно, чтобы на этих путешественниках не отразились ни дорожные тяготы, ни чересчур длительное пребывание в Париже, то есть, говоря без затей, чтобы свежесть их ни в чем не уступала щеголеватости. Задача эта столь сложна, что решить ее не удается порой даже самым блестящим торговцам съестным; однако нескончаемый поток покупателей, осаждающих лавку господина Корселле, показывает, что товары здесь не залеживаются, а значит, всегда свежи – бесценное преимущество для любителей хорошей снеди, которые тем лучше могут его оценить, чем тоньше их вкус и обширнее опытность[208].

Впрочем, господин Корселле славится отнюдь не только сытным товаром; не гнушается он и товаром сладким, лишь бы сей последний прибыл издалека. Поэтому в лавке его не переводятся пряники, «монашки»[209] и груши русселе[210] из Реймса, аженский чернослив и руанское яблочное желе, клермонские абрикосовые цукаты, орлеанский и маконский котиньяк[211] и проч. Все эти яства могут храниться в магазине довольно долго, однако этого никогда не происходит, ибо их раскупают немедленно[212].

Оторвемся, как это ни трудно, от гастрономической энциклопедии господина Корселле, достойной внимания всякого любознательного человека, пусть даже и не из числа Гурманов, и скажем несколько слов о кофейных домах Пале-Руаяля.

Этих заведений, торгующих горячей водой, развелось здесь великое множество, и мало кто может похвастать, что посетил их все до единого. Они открываются повсюду: в первом этаже, во втором и в третьем, в антресолях и даже в подвалах. Кофеен много, а напитков в каждой из них еще больше, ибо аренда помещений в Пале-Руаяле стоит очень дорого, и лимонадчику, не избалованному обилием гостей, приходится постоянно приманивать посетителей чем-то новым.

Кофейни Фуа и «Погребок»

Некогда в Пале-Руаяле действовали всего два кофейных дома: кофейня Фуа и «Погребок»[213], причем оба были превосходны. По заверениям тех, кто по-прежнему посещает эти кофейные дома, оба оправдывают былую славу и достойны наивысших похвал. Первое из них недавно приобрела госпожа Ленуар, уже владеющая, как мы скоро увидим, кофейней Корацца. Пожелаем ей, чтобы она не дала угаснуть славе Фуа и Жуссерана[214]. Разумеется, госпожа Ленуар взвалила на свои плечи тяжкий груз; однако ей по силам сохранить доверие публики: главное, чтобы товары оставались первоклассными, а замечательная красота хозяйки и ее обходительный тон довершат дело. С тех пор как она сама стала принимать посетителей в кофейне Фуа, заведение это сделалось ежевечерним местом встречи самого изысканного общества; после театра[215] и господа, и дамы охотно заходят сюда отведать превосходного мороженого. Это зимняя замена Фрескати[216].

Кофейни Валуа и Иностранцев; кофейня Ленуара, иначе именуемая кофейней Корацца

Следом назовем кофейный дом Валуа, кофейню Иностранцев, знаменитую превосходным кофе, который здесь приготовляют без кипячения, благодаря чему напиток этот сохраняет густой аромат (новое и драгоценное изобретение, о котором мы подробно расскажем во второй части нашего альманаха[217]), и не менее превосходным пуншем из вина, водки[218] или рома, кофейню Тортони, славящуюся хорошим шоколадом, и кофейню Корацца, управляемую последние два года той же госпожой Ленуар, с которой уже встречались мы в кофейне Фуа,– прекраснейшей, учтивейшей и любезнейшей из парижских лимонадчиц[219].

Наконец, из заведений рангом пониже назовем кофейню Бореля, где, по слухам, готовят прекрасный пунш; вдобавок хозяин владеет искусством чревовещания и частенько устраивает для посетителей забавнейшие представления.

А прочих, право же, не стоит называть[220].

Мы заговорили о кофейнях прежде рестораций исключительно для того, чтобы слегка передохнуть после посещения лавки господина Корселле. Рестораторов в Пале-Руаяле нынче развелось ничуть не меньше, чем лимонадчиков, а пожалуй что и больше.

Господин Робер

Самым опытным и самым искусным по-прежнему считается один из здешних старейшин господин Робер, бывший повар архиепископа Экского (что ныне Турский[221]). Мы не вправе сказать того же о его брате и помощнике, который вдобавок отличается на редкость нелюбезными манерами.

Господин Вери, господин Ноде, Провансальские братья и треска по-провансальски

Следом за господином Робером обычно называют господ Вери и Ноде, а также Провансальских братьев[222], славящихся своими чесночными рагу и рубленой треской по-провансальски, именуемой брандадой. Мы знаем всех этих господ только понаслышке, но Гурман, в чьем обществе мы прогуливались, уверяет, что репутация их совершенно заслуженна и что они не пренебрегают ничем