Удивленная Василиса, дабы не пялиться и не рассматривать, пока ее не заметили, присела обратно на приступку у входа в Дом культуры, повернувшись спиной к улице, по которой шла Наташа. «Кто это с Наташей? – недоумевала она. – Раньше его не видела, и ведь идут так запросто по станице, и он ее обнимает. Утро ведь! Откуда они идут?» Вопросы роились у нее в голове, наслаиваясь один на другой, не давая трезво мыслить. «Да ладно! Она сейчас все объяснит, и это не то, что я подумала. Ведь мы подруги, и как же так? Я бы ведь знала, если бы она с кем-то встречалась! Получается, что она со мной не делится, что ли?»

Работа на замесе уже вовсю кипела. Восемь утра, а народу – полон двор, хотя это еще и не двор, а скорее участок на краю станицы, где строятся новые дома.

Ребятня тут же крутится – интересно им всё, толку от них пока мало, а не гонят их со двора, пусть участвуют, смотрят, на ус мотают, вот подрастут – и им дома справят. Так заведено в станице из поколения в поколение, остаются жители, растут семьи, и станица растет, краше и богаче становится.

С одной стороны – совхозное поле подсолнечника, отделенное дорогой и растущими вдоль нее акациями, с другой – дома соседей, также недавно построенные. Раньше на месте строительства тоже было поле, а когда-то и необработанная степь. Станица растет. Совхоз принял решение часть земли отдать под застройку. Место уж очень красивое. Тут заканчиваются станичные улицы. Идешь себе, идешь, с двух сторон от тебя – ухоженные дома из красного кирпича, пестрые цветники, тенистые ясени, щедрые вишни и яблони, ровные перекрестки улиц…

И вот все это прекращается. Ты стоишь растерянный, окунувшийся в другую реальность, которая обрушивается на тебя морем черноглазого любопытного подсолнечника с желтыми пушистыми ресницами, уходящим до горизонта, где оно сливается с бездонным прозрачным небом. На границе этого перехода от медово-желтого к небесно-голубому – дымка жаркого марева, напоенного ароматами полей.

В этом месте и дышится по-другому. Ветер-шалун манит и заигрывает, подбрасывая щедро то свежесть терпкой морской прохлады, то ударяя в нос медовым, травянистым ароматом степи, смешанным с запахом разогретой земли и масла, дремлющего в головках подсолнечника. Для неподготовленных, тех, кто приезжал в станицу гостем, этот переход был неожиданным и волнующим.

Раз – и все: цивилизация закончилась, до самого горизонта – живая, колышущаяся на ветру переливами желто-зеленых волн природа, не дикая, а рукотворная, людьми же посеянная и заботливо выращенная, переходящая в дикую и неукротимую морскую гладь.

Местные специально приводили сюда гостей, а потом вели их, ошалевших от увиденного контраста, по извилистой дороге сквозь это солнечное великолепие на берег настоящего моря – туда, где обрывистый глинистый край переходит в водную гладь, так же сливающуюся с горизонтом. Туда, где другие оттенки, где ты паришь на высоте сорока метров над морем, стоя на краю обрыва, и душа твоя подхватывается пряным ветром и уносится вдаль – туда, где ты еще никогда не был.

Азовское море от глины мутное и мелкое у берега, краски припыленные, сглаженные, с многочисленными оттенками серого и коричневого, с переходами, уходящими вдаль, на глубину, где глина уже не может помешать воде быть прозрачной, где царит глубокий синий, где живут удивительные рыбы, где летают многочисленные птицы, где пахнет солью, просмоленными лодками и где звучит песня Кубанского края гомоном птиц, свистом ветра-странника и шумом неутомимых волн, сливаясь в многоголосый хор, поющий о самом главном.

Со стороны происходящее выглядело как традиционный замес огромного пирога.

– Ой, как интересно, я же никогда еще такого не видела! – воскликнула Наташа, когда подруги подошли к участку, где уже начался замес.

– Как не видела? Все лето то тут, то там, так и не сходила ни разу? Ты вроде говорила, что отец твой пойдет соседям вашим помогать? – удивленно спросила Василиса. Она всю дорогу молчала, ожидая, что Наташа объяснит то, свидетелем чему она сейчас стала. Но подруга молчала. «Она, наверное, не заметила, что я их видела. Все-таки интересно, кто это и как давно они встречаются. Так он с ней шел близко, видно, что они хорошо знают друг друга. Может, все-таки спросить? Нет, буду молчать, пусть сама расскажет, а если не расскажет, значит, не так там все у нее и серьезно… А может, и вообще ничего нет, а я все выдумала…» – рассуждала она по пути.

– Ну, я тогда с отцом не пошла, у нас же с тобой в ту субботу выступления были в танцевальной студии. Помнишь, мы ездили в соседнюю станицу? Папа еще пару раз меня с собой звал, а у меня тоже не получилось. – Наташа возбужденно жестикулировала, раскрасневшись от быстрой ходьбы на утренней жаре, то и дело поправляя выбившиеся из-под платка пряди прямых русых волос.

Она пришла сегодня в белом сарафане из льна и, увидев Василису в тренировочных и рубашке, поняла, что, наверное, ошиблась с выбором одежды. Теперь же, когда они подошли к площадке, где все уже занимались своими делами, весело перекрикиваясь, помогая друг другу, перепачканные глиной и соломой, чумазые и довольные, она почувствовала неуместность своей одежды и от этого нервничала.

А еще Сеня увязался за ней со своими ухаживаниями, приехал неожиданно с утра и вызвался ее проводить. Сказал, что мимо проезжал. Ей показалось, что Василиса их заметила, а она подруге еще ничего не говорила об их с Сеней встречах. Нехорошо это. Хотя и говорить еще не хотелось, непонятно, во что это перерастет. Пока он только ухаживал за ней, а она просто принимала его внимание, скорее из любопытства и желания подтвердить самой себе собственное взросление.

– А что мы будем делать? – спросила Наташа, с любопытством и удивлением рассматривая происходящее.

– Понятно, что-то я не сообразила тебе заранее рассказать. А теперь – вот! – Василиса провела руками по воздуху сверху вниз, повторяя силуэт платья подруги. – Пожалуйте, ты на замесе в белом платье! – Она по-доброму засмеялась, одновременно помахав рукой узнавшей ее женщине. – Тетя Клава, доброе утро! Мы пришли, командуйте, куда вставать! – Потом, обернувшись к растерявшейся Наташе, успокоила: – Сейчас придумает что-нибудь, не переживай, спасем твое платье невесты.

Василиса оставила на время подругу, подошла к поздоровавшейся с ней женщине, переговорила с той, по пути кивнула брату, который в этот