В один из таких дней, когда нашим артиллеристам надоело недосыпать и недоедать, решили немного сами подстеречь и наказать. И наказали – это было что-то! Я в это время бегал утреннюю пробежку (война – войной, а жить охота, спорт по расписанию), все это летело практически надо мной. Затем некоторое время спали спокойно. Но это все повторялось на протяжении долгих дней.

Случались и безвозвратные потери боевой техники. В один из обстрелов снаряд попал в окоп, где стояли две транспортно-заряжающие машины (ТЗМ) с изделиями (ракетами), произошел взрыв, техника была выведена из строя.

В сезон дождей и гроз (это тоже невиданное и завораживающее зрелище) однажды молния ударила в районе зенитно-ракетного дивизиона. Получилась электростатическая наводка, и сработали пиропатроны на ракетах и две ракеты улетели с пусковой установки[224].

Вообще, о боевых действиях «пехоты» и авиации написано много. Но о боевом опыте применения зенитно-ракетного комплекса С-125 «Печора» вообще не упоминается, даже в выступлении многоуважаемого генерала Беляева[225]. Вроде как там этого комплекса и нас – специалистов по обслуживанию – и не было вовсе. Но ведь, может быть, благодаря этой зенитно-ракетной бригаде «унитовцы» при поддержке юаровцев не смогли наносить авиационные удары по Менонге, а впоследствии и по Куито-Куанавале.

В Менонге, между прочим, оставалась кубинская бригада, в подготовке расчетов которой принимали участие наши ребята. «Кубаши» в Куито-Куанавале идти не могли. При несении боевого дежурства на экранах радиолокационных станций неоднократно наблюдались полеты целей, не отвечающих на запрос «я – свой самолет», но в зону поражения комплекса они не входили (летчики были опытные: знали тактико-технические характеристики комплекса).

О передислокации бригады и выходе из окружения в районе Куито-Куанавале говорили, что опыт, приобретенный в тех условиях, должен войти отдельной страницей в историю зенитно-ракетных войск. Но, обучаясь позже в Военной академии, я этой страницы не нашел. Во всех случаях бригада ощутимых потерь не понесла. В этом заслуга этих ребят – кубинцев. Верю, что у них все хорошо, и время позволит нам встретиться еще раз.

Вообще, работать было интересно. Техника и вооружение зенитно-ракетного комплекса С-125 «Печора» для зенитно-ракетной бригады ВВС/ПВО (FAPA/ DAA) были доставлены в район Менонге в июне-июле 1986 года, где уже находилась аналогичная бригада РВС Кубы и уже несла боевое дежурство по охране аэродрома и непосредственно города.

– Снабжали ли вас какими-либо должностными инструкциями, и отличались ли от прописанного там Ваши реальные обязанности, чем Вам приходилось заниматься на месте?

– И рассказывали, и инструктировали, да только все было совсем не так! После командировки складывалось впечатление, что мало кто в «десятке» ГШ СССР сам имел понятие об Анголе. Единственное, в ЦК КПСС нам напомнили об «облико морале» и что мы коммунисты. Все остальное – как у саперов: методом проб и ошибок, и помощью товарищей, которые находились там дольше.

Основные обязанности были следующие:

1) подготовка боевых расчетов ЗРК «С-125» ПЕЧОРА М2 и отправка их на фронт в район Куито-Куанавале;

2) развертывание в новом позиционном районе, подготовка к несению боевого дежурства, заступление на боевое дежурство, поддержание техники в боеготовом состоянии, подготовка и обучение расчетов.

В обязанности можно включить и первые обстрелы и бомбежки, и первые бессонные ночи.

– Потери случались?

– Потерь конкретно в нашей группе (специалистов ПВО) не было, а вообще были две потери безвозвратные[226].

– Как проходило Ваше участие в обучении, переподготовке местных военнослужащих? Приходилось ли обучать кубинцев или они были хорошо знакомы с советской техникой?

– Войска противоздушной обороны Кубы на вооружении у себя на родине имели (на то время) в основном ЗРК С-75 «Волга», и вопросы перевооружения и переподготовки на С-125 «Печора» решались непосредственно при нашем участии. Среди кубинцев сильных специалистов в области знания этого комплекса не было. В отличие от анголан, которые проходили подготовку в учебном центре Янгаджа. Некоторые ангольские офицеры закончили Одесское ЗРУ некоторые были даже с высшим академическим образованием – Калининская Академия войск ПВО.

Учились все с желанием, что анголане, что кубинцы. Интерес был скорее спортивный: кто лучше! Воспользовавшись этим, мы устраивали состязания стартовых расчетов, расчетов по боевому слаживанию. Опыт, приобретенный мною в подготовке кубинских и ангольских офицеров, пригодился непосредственно в Советском Союзе, на разных должностях.

– Какое было отношение к советской боевой технике у ангольских военных? Старались ли они ее беречь?

– За техникой уход был исключительным. Достаточно сказать, что ходить в кабинах боевого управления в обуви разрешалось только нам – советским специалистам («совьетико асессорам» – acessores sovieticos). Отказов в работе техники по нашей вине или вине заводов-изготовителей не было, не было и жалоб со стороны ангольцев. А вот по природным условиям отказы бывали. Порой складывались смешные, а порой и совсем не смешные ситуации.

Из забавных моментов. По инструкции технику нужно было натирать (лавар «lavar» – мыть) соляркой, что из-за большой влажности приводило к гниению материальной части. Сколько ни говорили, сколько ни просили не пользоваться соляркой – «все по нулям», потому что в Янгадже наших подопечных именно так учили, без учета климатических особенностей.

А вот из совсем не смешного. Однажды, перед боевыми стрельбами, все регулировки выставили на всей технике либо вертикально, либо горизонтально. А утром уже были составлены два «КрАЗа», развешены флаги и портреты президентов – и пора стрелять. Мужикам пришлось постараться: регламент проводить «по экрану наведения», чтобы по портретам президентов не попасть ненароком.

Занятия в первые дни проходили с трудом. Основной проблемой было наше слабое знание языка. И еще: трудно было различать их не то чтобы поименно – трудно было даже отличить анголан от кубинцев, потому что большинство кубинцев были чернокожими! Но это, впрочем, на первой неделе. Затем научились различать не только по дивизионам, но и по именам, фамилиям, лицам – началось сотрудничество.

Удивляли тяга анголан к языкам и их желание и способность в освоении русского языка. Достаточно было один раз назвать и показать (только правильно, без наших «особенностей» – словозаменителей!), и завтра он уже сам все правильно показывает и называет. Но готовы были проводить не более одной проверки в боевых параметрах. Если проверок намечалось две и более – будь готов к выезду по устранению неисправности. При постановке задач, на начальном периоде, «коверкая» нашу русскую речь с португальским языком, попадали в казусные ситуации, типа: «надо» (русск.) – «nada» (порт. – «ничего, не нужно»); «пресизу (precizo)» (порт.) – «надо» (русск.). Правда, постепенно я освоил достаточно свободно разговорный португальский язык и мог работать без переводчика.

Радовала уверенная работа