жесткие общественные нравы полностью изменят политическую повестку дня от Польши до бывшей ГДР. Никого больше не будут интересовать свобода и демократия, которые никак нельзя было намазать на хлеб, – только лишь отсутствие работы и денег на достойное содержание семьи будут интересовать свободных теперь поляков и венгров. Природа человеческих отношений и сознание обманутых в своих ожиданиях людей претерпели значительные изменения, и некогда манящий Западный мир оказался полон проблем, решить которые страны бывшего коммунистического лагеря не могут и сегодня. Самих же коммунистов в Европе не осталось. Многие из них по сути своей оказались оппортунистами, карьеристами и аферистами, а потому с легкостью перешли на работу по идеологическому обслуживанию новых режимов, националистических, демократических или национально-демократических. Старый строй было уже не вернуть – подобно Берлинской стене, его разобрали по кирпичику с невероятной скоростью. В этом плане показательным стало шоу, устроенное президентом Бушем в рамках Мальтийского саммита. Перед началом встречи в Берлин отправили военный самолет с солдатами, чтобы они накололи на стене камней для подарков участникам саммита. Солдаты с кувалдами полдня долбили стену и собрали более 200 килограммов таких сувениров. Еще совсем свежими сияющий президент Буш раздавал их журналистам и политикам на Мальте. Раздал все за каких-то полчаса.
Американское руководство хорошо понимало, что впереди их ждет много трудностей, что сделана только первая, хотя и самая важная, часть работы по демонтажу социалистического лагеря. Нерешенными оставались вопросы с СССР и КНР, намечались первые сложности в Восточной Европе – в Югославии. Требовалось довести до конца объединение Германии и вывод советских войск из Восточной Европы. При этом «бархатные революции» в Венгрии, Чехословакии, Польше и ГДР были не такими уж сложными, поскольку перечисленные страны являлись небольшими по площади, более развитыми в экономическом плане, но главное, не имели серьезных межэтнических проблем, будучи по сути моноэтническими. Кроме Чехословакии, которая уже через год разделилась на два государства. Соединенным Штатам предстояло адресовать экономические сложности и растущее общественное недовольство в новых восточноевропейских демократиях, население которых по наивности своей полагало, что Америка им финансово поможет. Ни в Варшаве, ни в Праге никому и в голову не пришло поразмыслить над тем, что у Америки имелся свой хронический и громадный дефицит бюджета. Все верили в сказочное богатство США и их готовность делиться этим богатством с новыми друзьями по либеральной демократии. Лучше всего эту мысль иллюстрирует брошенная в сердцах фраза Михаила Горбачева: «Они потратили 100 миллиардов долларов на войну в Ираке, а нам они помогать и не собирались». Речь идет о войне 1991 года, которую США начали по глупости, потратив на нее фантастические средства. В том же 1991 году СССР корчился в предсмертных судорогах от дефицита потребительских товаров. Вполне возможно, что американские товары на несколько миллиардов долларов могли бы и спасти Советский Союз, но не спасли. Ни Михаил Горбачев, ни простые восточноевропейские граждане не понимали, как устроены Соединенные Штаты – самая сложная в плане государственного устройства страна, живущая по особым законам самой необычной демократии на планете. Американская политическая система устроена так, что конгрессмены готовы на все ради голосов своих избирателей, а потому потакают любому их капризу. А вот помощь иностранным государствам для американских конгрессменов всегда была табу, поскольку выступив за ее оказание, политик подставлял себя под удар оппонента, готового сообщить электорату о разбазаривании средств, которые можно потратить на решение многочисленных внутренних проблем. В 1989 году помощь США иностранным государствам составляла всего 6 миллиардов долларов (ВВП страны в 1989 году превышал 5,6 триллиона долларов), при этом половина этих средств, 3 миллиарда, шла по Кэмп-Дэвидскому соглашению Израилю и Египту, но не живыми деньгами, а устаревшим вооружением, которое все равно было некуда деть. Президенту Бушу удалось мастерски разыграть немецкую партию с Михаилом Горбачевым и Гельмутом Колем. ГДР растворилась в ФРГ, и объединенная Германия получила право самостоятельно решать – быть ей в НАТО или нет. Страна осталась в НАТО. Оказание финансовой помощи СССР, о которой так настойчиво тогда говорило советское руководство, американцы деликатно переложили на ФРГ под предлогом компенсации за полученную ГДР. Вероятно, сдача Горбачевым всех советских позиций в Германии не в последнюю очередь была связана именно с немецкой финансовой помощью. Кроме Гельмута Коля, говорить о деньгах Горбачеву в тот момент было не с кем. От стремительно разваливающегося СССР все немедленно отвернулись, поскольку Москва, которую еще год назад боялись, перестала играть на международной арене хоть какую-либо роль, превратившись в умирающего гиганта, не способного даже встать с убогой больничной койки.
Саммит в Хельсинки, 9 сентября 1990 года, за несколько недель до объединения Германии. Это последнее, что США нужно было от СССР. На фотографии президент Буш, ставший лидером всего «свободного» мира, и президент Горбачев, ставший политическим трупом
Летом 1990 года Соединенные Штаты, казалось, достигли пика мирового могущества. Экономика страны продолжала бурный рейганомический рост, особенно после открытия новых рынков для товаров из США. Америка стала мировым гегемоном, а мир – однополярным. Вскоре должна была наступить эра вечного либерально-демократического благоденствия, о чем в 1989 году написал никому ранее не известный политолог из Стэнфорда Фрэнсис Фукуяма. В своем эссе он изложил простую мысль: человечество достигло конечной точки в своей эволюции, и эта точка – либеральная демократия, «конец истории». Казалось, люди подхватили эту гениальную мысль и пребывали в воодушевлении, ожидая завтрашнего либерально-демократического благоденствия, хотя признаки надвигавшейся экономической беды уже затопили Восточную Европу. Летом 1990 года поляки и венгры еще продолжали верить, что постигшие их сложности – явление временное и скоро все наладится. Царившая в мире атмосфера всеобщего благодушия никак не предполагала плохих новостей, но они грянули как гром среди ясного неба. Наглая и ничем не прикрытая вооруженная агрессия за один день опрокинула мировую экономику. Второго августа 1990 года иракская армия вторглась в соседний Кувейт и за два дня захватила богатое нефтью государство. Совокупно Ирак и Кувейт обладали пятой частью мировых запасов нефти. Мировое сообщество содрогнулось от ужаса при мысли о том, что Багдад с легкостью мог двинуть свои танки дальше на юг – в Саудовскую Аравию – и уже через неделю установить контроль над половиной мировой нефти. Поначалу никто толком не понимал, зачем Багдад напал на Кувейт, а потому предположили самое худшее – целью была Саудовская Аравия, ведь в Персидском заливе все вопросы упираются в нефть. Ирак имел четвертую по размеру армию в мире, да еще с восьмилетним опытом войны с Ираном. Саудовская Аравия
