– Как много леса!

– Прощайся с горами. Добро пожаловать в Азию навсегда, – шепчу я.

– И не знаешь, радоваться или грустить. Оглянуться назад, или смотреть только вперед.

Азия, как обычно, прочно укрыла от ветра, и солнца в небе стало даже больше, чем ожидали. Настолько больше, что вода, попадающая в мои дырявые сапоги, стала приятной. Из-за низкой температуры воздуха уже и забыл, когда последний раз черпал воду кружкой, чтобы попить – на Мокрой Сыне, кажется, а тут вдруг взял и зачерпнул. На обед поймали куропатку, прямо руками. Все разлетелись, а эта что-то замешкалась, и мы быстро свернули ей голову. Дичь есть, значит мало сегодня людей в этих местах. После небольших приключений снова поднялась температура, и я опять стал отставать. Пока трапезничали, погода испортилась: ветер, дождь, знакомый холод, солнца как не бывало. Со скрипом после обеда влезал в мокрые портянки и сапоги. Боже, когда же это закончится…

Неройка, крупный населенный пункт, основанный в 1927 году, показался с сопки километра за три и тут же исчез в тальниковых кущах. Я отлично помню этот момент: дома виднеются только раз перед тем, как ты ступаешь на окраину посёлка. Пересекаем Щекурью, затем немного по избитым рытвинами дорогам, которые почему-то так не смогли за столетие отвальным щебнем отсыпать, и мы ступаем на территорию скромного северного городка.

Неройка и Додо – поселок горняков чуть выше, на высоте, приближающейся к тысяче метров, являются живой историей. Всё, что можно прочесть в книгах Олега Куваева о геологическом прошлом Севера вы встретите здесь. Это и наспех сбитые заиндевевшими руками, поставленные среди курумов бараки, и добротные дома; сложенные из доступных материалов русские печи, множество свидетельств ручного труда, такие как, например, граничащие с непозволительной роскошью общественная баня или праздничного вида столовая. Жилые помещения небольшие, горницы сжаты до минимальных размеров. Стол, стул, койка – всё столь нехитрое хозяйство, существующее годами, выставлено на одной площади, буржуйка темнеет в углу. Строения похожи на отвоеванные у приполярных холодов пространства другого измерения, сохраняющие уют, соперничающий с невозможностью. Сегодня их гордые, подбоченившиеся пристройками стены осели, и покинутые жителями дома одиноко сереют в стороне. А в центральной части Неройки группкой расположились современные оранжевые вагончики, оборудованные электроникой, оснащенные интернетом, обжитые новыми людьми, исповедующими другой образ жизни и нрав.

– Здравствуйте! – улыбаемся мы.

– Здравствуйте, – встречает более чем спокойный голос. – Откуда и кто такие?

– Туристы. Идём, можно сказать, с Воркуты.

– Понятно.

И нас располагают в одном из старых домов, приглашают на ужин, выказывают гостеприимство, но я не чувствую того северного отношения, которое было здесь при других хозяевах три года назад. Помню, как человек по имени Дробот нам с ходу, высоко вскинув брови от удивления, вручил столько тушенки и хлеба, сколько мы при всем нашем желании не смогли бы съесть, и что же наблюдаем сейчас?

– Дальше собираетесь когда и куда?

– Да вот, думаем эвакуироваться.

– Ясно. Завтра машина на Саранпауль пойдет. С ней вас и отправим.

Какой незамысловатый конец! С облегчением скидываю дырявые сапоги: неужто их больше никогда не увижу??? Рабочие над моими прожженными портянками смеются, одна из них вообще разъехалась на две половины. Выбрасываю всё не глядя: маршрут позади! Но тут вдруг узнаю, что километрах в пятнадцати от Неройки в сторону Пуйвы находится пещера карстового происхождения, где жили древние люди… И вот, не проходит и пяти минут после инвентаризации путевых принадлежностей, как я принимаю решение отправиться за два перевала уже туда. Пол ночи, как обычно, не сплю, а чуть свет, заглотив очередную таблетку раздобытого аспирина и натянув реабилитированные с помойки ненавистные сапоги, собираюсь ковылять на дорогу обратно.

– Ты что, и взаправду туда собрался? – протирает мгновенно округляющиеся глаза Иван.

– Не могу упустить такой шанс. А ты компанию разве не составишь?

– В Неройке на днях пурга была, через неделю снег ляжет! Нет уж, спасибочки. Я сегодня же уезжаю!

– УРАЛ отойдет в пять, попробую к тому времени успеть.

Дурная голова ногам покоя не дает. Добрались до Неройки, и мне бы успокоиться, так нет же, снова иду на подъем. Домики Неройки сверху смотрятся как нарисованные, дорога разбегается, пересекает ручей Хрустальный и упирается в реку Кобыла-ю, где на другой её стороне прорывается сквозь глухой лес, достигает его границы и с большим уклоном выравнивает на гольцы – плато с отметкой 860 метров. Где-то здесь и располагается пещера.

Осмотрев плато, я увидел, что его поверхность и правда покрыта хаотично расположенными и разными по форме воронками – многочисленными карстовыми провалами с выходами осадочных пород. Пещера оказалась в одной из таких воронок. Одно устье в форме округлой дыры с вертикальными стенами, уводящими в неразличимую глубину – натуральный пропил; другой вход, уже наклонный и доступный любому, кто только не боится вывозиться в грязи – крутая расщелина. Спустившись по второму я увидел лаз еще дальше вниз, нырнул под перемычку, разделяющую устья и неприятно давящую в спину, и оказался на приподнятом пятачке земли под куполом белого света, льющимся по грубым стенам пропила. Запрокинув голову, я увидел, как трава по краям земли окаймляет пятно синего неба, и тут, всматриваясь в эту жерловину и пространство вокруг, начал понимать, где оказался на самом деле, невольно посмотрел на пол… Передо мной груда истлевшей золы, по углам – скопища побуревших костей, полочки выбиты по стене… Да это же естественного происхождения чум!

Любопытство мое распаляется до неимоверной силы, и я спешу дальше вниз. Здесь тоже куски оленьих черепов и рогов, пространства становится больше, временами из-за нависающих камней и не различить, что в глубине творится, а дальше ещё скаты, другие полости и ходы… Обойдя пещеру по кругу возвращаюсь к точке, с которой начал осмотр, и выбираюсь наверх, плененный головокружительной идеей.

– Ну и как путешествие? – к вечеру, после продолжительного отдыха, Иван становится сговорчивее и проявляет явную заинтересованность.

– Возникла тут одна мысль…

И вот наступает момент отъезда, а мы под недоумевающие взгляды ожидающих нас людей уходим под вечер