сараюхи, золотятся степенные травы и нет никого, даже следов. Только чайка, паря на кругах, зовет в небо, ветер теребит выцветшую обивку двери, да иной раз позвякивает стеклами оконец. Молча обыскиваем стоянку в поисках съестного. Неподалеку в овраге красуется смородина, вот и весь наш обед. Пшенку решили экономить, мало ли что… Кроме неё другой еды у нас не осталось. «Ничего, – твёрдо заверяю я напарника. – Через пять километров речка Каталамби-ю, там три года назад Интинские “Комсомольцы” стояли. Возьмем продуктов у них». Но золотарей тоже не оказалось на месте. Я даже сбегал по замытой осенними дождями дороге в их поселок с надеждой обнаружить хотя бы муки, но ничего кроме железного мусора, опрокинутых балков, численника на посеревшей стене, покорёженных драг, брошенного экскаватора посреди реки, превращенной в натуральный карьер, так и не встретил. Увлекшись живой историей – следами жизнедеятельности промышленников, задержался до темноты. Вернувшись в лагерь, обнаружил, как Ваня, задумав большой костёр, тоскливо шарит дрова по окрестностям вслепую. Пришлось доставать фонарь со дна рюкзака. «Вот, – подумал, – пришло и его время».
Следующий солнечный день был полностью посвящен поиску людей. Я возвратился по Кожымскому тракту, изучая следы, даже взбежал на окрестное взгорье посмотреть на далях, но результат оказался прежним. На обратном пути пробовал рыбачить. Кожым – река рыбная, но уже не такая, как до эпохи золотодобычи 80-ых. Две рыбы, запеченные с луком, и компот из голубики, смородины, черники, приправленный порывистым ветром, вот и весь наш завтрак, обед и ужин в этот славный денёк.
– Люди похожи на миф, а мы – на их потомков, затерявшихся в будущем, – изрёк, сглатывая слюну, Иван.
– Ничего, и это переживём. На данный момент нужды не терпим, а чем обернется завтра, тогда и посмотрим. Утро, не забывай, вечера мудренее.
– Хорошо бы так. То дорог, то людей нет, то погоды, то дров, то еды… А когда по-другому, мы и не замечаем, что оно есть, какой ценностью в тот момент обладает. Где истина? Что делать? Чем жить?
– Остается только идти. Всё там, – я посмотрел за облака, в даль.
Ночью сон: мой выпускной, всех пригласили на фуршет. Еды большое разнообразие, но вся она пресная: ни соли, ни приправ, то масла нет, то муки много. Найти нормальную пищу или ингредиенты к тому, чтобы сделать её таковой, невозможно. Проявив инициативу, слышу от официантов ответ: идите, мол, в соседнюю платную столовую, раз здесь не нравится… Я бегу по указанному адресу, там нормальная пища, но возможность её купить у меня, оказывается, отсутствует тоже…
Утром приняли окончательное решение отправляться по следам грузовиков дальше. В прошлое моё посещение просторы севера вдоль Кожыма покорялись машинами, транспортирующими дизтопливо не менее раза в сутки, сегодня это число сократилось, по факту, как минимум вдвое. Каменистая дорога, спрямляющая направление течения реки по лесу и тундре, насколько я имел представление, вела в одну единственную сторону – за перевал, в поселок золотодобытчиков Хальмерь-ю. Но расстояние до этого населённого пункта и точное расположение его были мне неизвестны.
Километров через восемь от Каталамби-ю на пригорке запестрела дощатой крышей очередная оленеводческая сторожка. Литр подсолнечного масла и горсть конфет нашлись в ней!.. Я, надеясь на муку, перевернул вверх дном всё, но из круп нашелся только прошлогодний овес. Какое-никакое, а зерно, решили мы тогда и стали его варить, надеясь, что от долгого кипячения шелуха всё же отделится от семени, но не прошло и часа, как наше занятие было прервано. По долине реки загудели знакомые УРАЛы, наконец-таки возвращающиеся из похода обратно. Увидев листики и цветочки, приготовленные для овсяного супа, то есть поняв, до чего мы «дошли», водители притормозили и внесли в путешественнический фонд килограмм свежайшего хлеба, четыре банки тушенки, три банки сайры и одну сгущенки – одним словом, совершили царский подарок, который мы сразу же «обменяли» на свои письма «к далёкой родине». Я понимал, что этих продуктов дней на десять таким бравым солдатам как мы, конечно, может хватить, учитывая объем подсолнечного масла, в котором можно обжаривать корни и листья, но всё же необходимо было раздобыть в предстоящий горный маршрут и что-то посущественнее (вместо того, чтобы спокойно отбыть с водителями домой в
Инту!) Поэтому когда подвернулась возможность уехать со случайной машиной под ночь в Хальмерь-ю, то я, не раздумывая, воспользовался ею, оставив Ваню в сторожке дожидаться моего скорейшего возвращения… Заодно лелея корыстную мысль продлить путешествие еще на пару деньков и осмотреть поселок. Дух бродяги во мне не собирался сдаваться.
От сторожки до Хальмерь-ю ехать всего около шестидесяти километров, но дорога занимает всю ночь, и её смело можно назвать самой колотливой в моей автостопной жизни, худшей, чем небезызвестный отрезок Актюбинск – Иргиз. От тряски по куру-мам я уже сомневался, все ли по-прежнему в моем организме в порядке, не оборвалось ли чего… Водитель Олег, закаленный в боях, и тот матерился на чем свет стоит. «Где это видано, – возмущался он, не отрывая внимательных глаз от дороги. – Посылать в ночной рейс по таким ухабам! Точно к чёрту на куличики…» Оказывается, он однажды уже завалился здесь с цистерной соляры и чуть не погиб. Ближе к перевалу мучения прекратились, и мы постепенно нарастили скорость до пяти километров в час. Перевал встретил холодом, сосредоточенным безмолвием и широкими росчерками гуаши по небу. Справа чернеет каменная громада, слева грубеет плато со стражами-останцами посередине, а впереди, много ниже, раскинулись синеватой дымкой увалы Хальмерью-иза – усеченной горной местности, простирающейся разлапистыми голыми отростками далеко на юго-восток. По ним-то и скачет светлой полосой дорога на Хальмерь-ю, ставшая здесь вдруг на удивление покладистой и ровной. Километров пятнадцать она не осложнялась никакими препятствиями, кроме небольших подъёмов и спусков, а затем свернула с увалов к реке.
Часикам к пяти утра мы пребываем в поселок с населением в двести сорок человек, построенный всего шесть лет назад. Глаза режут чудные яркие огни – о, да это же электричество! Людей ещё не видать, но я, следуя неизвестному порыву, начинаю бродить по городку золотодобытчиков, пока не замечаю вдалеке темную фигурку человека, к которой меня притягивает как магнитом. Случайно ли, или следуя какой-то закономерности, но этот «первый встречный», на которого я наткнулся, был завхоз столовой. Не сходя с места, я сразу приступил к делу и на одном дыхании изложил ему суть всех своих проблем за последний месяц. «Часиков в восемь заходи», – прозвучал ещё довольно сонный ответ. Что ж, думаю, в восемь – значит в восемь, а пока что
