В XIII веке Абу Яхья Закария ибн Мухаммед аль-Казвини, родом из Персии, написал космографию под названием «Чудеса сотворенного», которая должна была сообщить о многих диковинных случаях из далеких стран. В конце XIV века появляется книга «Китаб Хайат аль-Хай-аван» Мухаммеда ибн Мусы аль-Дамири из Каира. Аль-Дамири, опираясь на своего предшественника, подготовил словарь по зоологии, который, хоть и был составлен по алфавиту и основывался на данных естествознания, тем не менее включал множество анекдотических материалов и рассказов. Здесь нас интересуют два животных, karkand и harish — их часто путали друг с другом в арабской естественной истории. Karkand, с которым мы уже знакомы, у аль-Казвини имеет внешнее сходство с крупными однорогими животными, если следовать Бохарту. Продолжительность жизни этого существа достигала семидесяти лет, оно славилось своей агрессивностью и не боялось сражаться со слонами. В порыве гнева единорог любил вонзить свой рог в брюхо толстокожего соперника, но, как сообщает аль-Казвини, рухнувший слон часто раздавливал его своим весом. Вряд ли можно отрицать, что эта информация точно соответствует описанию носорога у Плиния. Более ранние арабские географы, например аль-Идриси, описывали это животное схожим образом; подобный рассказ об однорогом существе можно найти и у арабского путешественника в Россию Ахмада ибн Фадлана, который уже в X веке указывал его размеры. Аль-Дамири изображает «рогатое животное», то есть karkand, помесью лошади и слона с рогом настолько длинным, что иногда оно едва могло поднять голову. За один такой нарост обычно выручали не менее 4000 шекелей.

Шадхавар (единорог из Рума) и гиена. Миниатюра из «Чудес творений» аль-Казвини. 1540–1545 гг.

The New York Public Library Digital Collections

Существо, которое чаще всего появлялось под названием harish, казалось более изящным и скорее напоминало рогатого осла Элиана. Его рог, как отмечает аль-Казвини, мало чем отличался от рога описанного выше существа, но эта разновидность единорога обладала таким проворством, что ни один охотник не мог за ней угнаться. Его родиной были долины Систана в Афганистане. Аль-Дамири ссылается на сведения аль-Казвини и другого арабского зоолога, академика Абу Хайяна ат-Таухиди из Багдада, жившего в X веке. Трактат ат-Таухиди «Аль-Имта’ ва-ль-му’анаса» («Книга услады и развлечения») содержал большое количество зоологических знаний и ставил основной целью позабавить читателей. Но и аль-Дамири указывал, что единорог был лишь ненамного крупнее козла. Каким образом описания Ктесия и Элиана, к которым в конечном счете можно отнести эти подробные сведения, попали в арабо-персидский регион? Сегодня считается, что в первую очередь это стало возможным благодаря византийскому писателю VI века Тимофею из Газы, посвятившему целую книгу животному миру Индии. О его работе современному читателю известно только в арабском отголоске. Вышеупомянутый Тимофей, конечно, бывал в Индии не чаще, чем его предшественники, не говоря уже о том, что ему когда-либо мог повстречаться единорог. Аль-Дамири, однако, добавил к информации об охоте на единорогов деталь, которую он нашел не в вышеупомянутых арабских источниках, а в арабском «Физиологе». Неудивительно, что ему пришлось придать сильно христианизированным объяснениям иную форму. Как же можно было заманить в ловушку единорога, который получил название harish? По словам аль-Дамири, для этого требовалась девственница или даже просто девушка; единорог бросался к ней на колени, желая, чтобы она накормила его, независимо от того, было ли у нее молоко. Через некоторое время, как сообщает наш зоолог, животное падало на землю, будто сильно опьянев от вина, и охотникам удавалось связать его без каких-либо сложностей. Самуил Бохарт понимал, что здесь речь шла о легенде, передаваемой на протяжении всего Средневековья. К тексту Бохарта аль-Дамири даже добавляет те полезные свойства животного, которые француз не включил в свой «Иерозоикон». Например, по его данным, кровь единорога служила отличным средством от боли в горле, а его тертые кости помогали остановить кровотечение из ран.

Дикая женщина с единорогом. Ксилография. Неизвестный художник. Ок. 1480–1520 гг.

Basel Historical Museum (по лицензии CC BY-SA 4.0)

Глава 2. Неукротимое и непорочное создание: единорог как религиозный символ

Единорог в Библии, или Как единорогам удалось пережить Потоп

Большую часть своих знаний о мире христианское Средневековье черпало из древних источников, речь о которых шла в предыдущей главе. В частности, в области естествознания они копировались, дополнялись и становились частью объемных собраний. Поскольку в них подтверждалось существование единорога, средневековые ученые, среди которых были Исидор Севильский, Томас де Кантимпре и Альберт Великий, перенимали описания, найденные у Ктесия, Плиния и прочих, и использовали, не связывая их с конкретным животным, как это можно увидеть на примере Рабана Мавра. На протяжении Средневековья, пока шел процесс присвоения, на представления о дикости единорога и связанных с этим трудностях его поимки все больше влияла религия — и еще долго она будет определять наше видение единорога.

Дикая женщина с единорогом. Миниатюра из Нюрнбергской Библии. Неизвестный художник. 1483 г.

Forschungsbibliothek Gotha

Истоки этих идей лежат в библейском мифе о Сотворении мира. В христианском Средневековье[22] животные считались частью творения, поскольку, согласно Книге Бытия, вначале Бог создал все живое. Вот почему было распространено мнение, что виды, встречающиеся на страницах энциклопедий, тоже являются частью истории спасения: наряду с волком, ягненком и львом в раю обитает и единорог, в чем можно убедиться, найдя его на многочисленных иллюстрациях.

Ноев ковчег. Гравюра Тобиаса Штиммера. 1576 г.

Universitätsbibliothek Basel

Раз единороги существуют, значит, они выжили в Потопе, то есть Ной спас их вместе с другими животными. Именно поэтому их можно найти на изображениях Ноева ковчега вплоть до наших дней. В иллюстрированном Священном Писании Тобиаса Штиммера, напечатанном в Базеле в 1578 году, мы видим, как животные заходят в ковчег. Особенно поражает драматизм и динамичность этой картины. Небо заполнено птицами, Ной с сыновьями руководят упорядоченно шествующими животным. Люди изображены совсем крошечными в левом верхнем углу на заднем плане — Ной оборачивается на них, стоя на ковчеге, чтобы напутствовать застывшую толпу, в то время как передний план кишит животными. В нижнем правом углу выделяется пара единорогов, которые кажутся менее дисциплинированными, чем, например, послушно выстроившиеся львы. Единорог на заднем плане окунает свой рог в воду. Другой тянется рогом к небу. Здесь художник обращается к христианской символике видения природы, о чем и пойдет речь в этой главе. Мы еще вернемся к этому, но уже сейчас можно утверждать, что в XVI веке по-прежнему верили в существование единорогов и считали их частью Сотворения мира.