не было обстоятельного доступа к естественной среде обитания единорогов, необходимо кое-что прояснить. Еще в античной зоологии была ярко выражена потребность в точном научном знании. Естествознание Старого Света уже вполне могло распознать обычного носорога. Не позднее чем ко времени правления династии Юлиев — Клавдиев животные, которых самыми изобретательными способами истребляли на аренах, стали неотъемлемой частью развлекательной программы, предлагаемой римской элите. Описания африканского и индийского носорогов, которые свидетельствуют о глубоком знании вопроса, можно найти в «Естественной истории» Плиния, где также сообщается, что этих животных часто выставляли на арене в сражениях против слонов. По словам Плиния, носороги обычно нападали на своих противников, вонзая им рога в мягкое брюхо. В поэме «Зрелища» (De spectaculis)[17] Марциал высмеивает жажду сенсаций, характерную для римского плебса, упоминая двурогих носорогов, которых в цирке натравливали на диких медведей. Вероятно, речь шла об африканских белых носорогах — в остальном, если верить Марциалу, те разделывались со своими противниками так же, как и близкие им слоны. Упомянутые выше авторы — Страбон, Филострат и Элиан — по большей части были хорошо осведомлены и сходились во мнении о внешнем виде и типичном поведении носорогов.
Гривастый единорог. Гравюра из «Естественной истории» Яна Йонстона. Ок. 1655 г.
The New York Public Library Digital Collections
Не стоит опрометчиво обвинять великого ученого Плиния, чья монументальная энциклопедия (наряду с трудами Аристотеля) служила основой для зоологии на протяжении веков, в том, что он просто перепутал единорогов с носорогами, поддавшись влиянию множества ранних неточных описаний. Согласно Плинию, единорог — моноцерос (лат. monoceros), наряду с белыми обезьянами был одним из излюбленных видов добычи у охотников в Индии. Сложением он напоминал лошадь, головой — скорее оленя, хвостом — кабана, а ногами и пронзительным голосом — слона. Его рог был черного цвета и длиной в два локтя. Конечно, Плиний тоже утверждал, что это существо невозможно поймать живым. Вскоре становится ясно, что и его описание основывалось на рассказе Ктесия. Плиний никогда единорога не видел, не говоря уже о том, чтобы наблюдать за его гибелью на арене — участью, постигшей многих диких животных. В любом случае древний академик пользовался большим авторитетом: ему вторили и более поздние исследователи, в том числе Солин, живший в IV веке и составивший сокращенную версию римской «Естественной истории», а также средневековые латинские зоологи, например Альберт Великий. Даже один ученый-естествоиспытатель, не принадлежавший к христианству, великий еврейский энциклопедист Гершон бен-Соломон из Арля, не преминул повторить отрывок Плиния о единороге в своем труде «Шаар ха-шамаим» («Врата небес»).
Единорог, укрощенный девой. Миниатюра из «Книги природы» Конрада Мегенберга. Ок. 1442–1448 гг.
Universitätsbibliothek Heidelberg
Все эти примеры показывают, что рассказчики, не встречаясь с реальными единорогами — то есть в отсутствие эмпирики, — позволяли себе добавлять новые характеристики неизвестному милому копытному животному, чтобы утолить жажду сенсаций у читателей. В главе 2 и главе 3 мы рассмотрим долгий путь единорога в средневековой литературе и иконографии. Однако прежде необходимо упомянуть текст, к которому мы еще не раз обратимся. Во II веке н. э. был составлен сборник по христианской естественной истории под названием «Физиолог», который содержал от тридцати до пятидесяти (в зависимости от издания) кратких описаний животных. Здесь неизвестный автор не только дает каждому из них базовые характеристики, но и вдобавок объясняет его связь с христианским богословием. В «Физиологе» тоже встречается единорог, но и тут его по размеру сравнивают с козлом и подчеркивают его неуловимость. Однако «Физиолог» добавил к уже знакомым нам характеристикам важную деталь: единорога могла приручить только девственница. В последующие века тот же сюжет по-разному интерпретировали и использовали в литературе — как именно, мы увидим далее в книге. Для нас особенно важно то, что такой, казалось бы, своеобразный сюжет нашел отражение во многих средневековых книгах по естественной истории как часть корпуса знаний, совсем не обязательно христианских. «Физиолог» был переведен почти на все основные языки, и вскоре появились не только латинские, но и арабские, сирийские и коптские его версии.
Астролябия с аллегорическими фигурами и единорогом. Миниатюра Альбрехта Глокендона. 1557 г.
Universitätsbibliothek Heidelberg
В латинском Средневековье любому, кто черпал знания из справочников, попадался труд, написанный Исидором Севильским — как его ласково называли, «последним отцом Церкви». В своих 22 томах «Этимологий» испанец VII века собрал и более или менее логично упорядочил самые необходимые знания в самых разных областях, будь то архитектура, география или флора и фауна. Если поискать в них unicornis или monoceros, то есть единорога, то можно узнать, что это дикое, опасное и буйное создание способно своим рогом свалить даже слона. Но стоит предстать перед ним девственнице, как оно тут же становится кротким и засыпает на ее коленях. По-видимому, тем вся необходимая информация о единороге и ограничивалась. Латинские читатели Исидора, как правило, ее повторяли, не добавляя слишком много естественно-научных деталей. Должно быть, им еще с большим трудом, чем Плинию, удавалось отличить настоящего единорога от носорога, которого вряд ли кто-либо встречал в Центральной Европе. Когда Рабан Мавр, один из великих ученых эпохи династии Каролингов, в IX веке писал на пергаменте свою энциклопедию под названием «О природе вещей» (De universo), он поставил единорога и носорога в один ряд, даже не осознав, что это два отдельных вида. И у него животное сражалось с толстокожими слонами, способное их опрокинуть и наносить им удары в живот, но спокойно позволяло девственнице себя приручить. Вряд ли Рабан воображал, как носорог весом в сто килограмм элегантным прыжком оказывается на коленях у девушки и нежно прижимается к своей новой спутнице; в конце концов монах из Фульды просто не знал, как тот выглядит. Рабан добавляет, что прирученный женским прикосновением единорог — идеальный символ для святого Павла, который превратился из гонителя христиан в страстного сторонника новой религии. Современником Исидора на другом конце Средиземноморья был толкователь Библии Евстафий Антиохийский. В своем «Шестодневе» — шестидневном труде, где он излагает историю Сотворения мира, — Евстафий также перечисляет животных, которыми Бог наполнил Эдемский сад, например зайца, грифа и бобра. И куда же в раю без единорога? Однако здесь упоминается лишь то, что уже было известно об этом животном из «Физиолога».
Бог в образе Троицы изливает свет на Эдемский сад. Гравюра. Неизвестный художник. XVI–XVII вв.
Wellcome Collection
Полтысячелетия спустя история с девственницей стала настолько общеизвестной, что ее с легкостью можно
